"ЦЕНЗУРА СМЕРТИ"

Против шальной пули, взрывного устройства, подложенного в салон автомобиля, против похищения людей бороться сложно. Журналисты могут стать жертвами подобных ситуаций, как и другие граждане. Однако есть еще и специфика профессии, вследствие которой подобные риски для журналистов оказываются наиболее вероятны. Тем более высока вероятность разного рода рисков и угроз оказывается для журналистов, работающих в зонах социальных и военных конфликтов, в так называемых "горячих точках".

Помимо преодоления общих угроз безопасности, необходимости остаться живым и здоровым, перед журналистом стоит и другая задача: невзирая на все препятствия, выполнить свою работу.

Некоторые представители нашей профессии убеждены, что научиться правилам безопасности при работе в зоне конфликта невозможно, кто-то из коллег считает, что верное решение всегда приходит чаще всего интуитивно, требуются большой жизненный опыт и природный инстинкт, тренировки и учеба бесполезны.

В жизни вообще и в экстремальных ситуациях в частности действительно не бывает абсолютно схожих обстоятельств, умение найти единственно верное решение в любом затруднительном положении - талант индивидуальный. Однако, на протяжении многих лет журналистами, работающими в "горячих точках", накоплен и определенный опыт, некоторые составляющие которого могут быть полезны для тех наших коллег, кто еще только собирается работать в опасных для жизни условиях. Всего многообразия возможных ситуаций нельзя охватить никакими рекомендациями. Уменьшить степень риска - можно.

Число преступлений против журналистов увеличивается ежегодно. В 1982 году в мире было убито 9 журналистов, в 1984 - 14, в 1990 - 32. Очевидна и тенденция к росту числа подобных преступлений. В 1992 году погибли 65 журналистов, в 1993 году 74 журналиста были убиты и 47 похищены, еще 265 работников прессы были избиты и 311 - арестованы. По данным "Reporters sans frontiers" (RSF), в 1998 году во всем мире погибли 19 журналистов

По состоянию на 28 декабря 1999 года в тюрьмах находилось 85 журналистов, которых власти разных стран преследуют за исполнение их служебного долга. В семидесяти странах мира свобода прессы остается иллюзорной. По сравнению с 1998 годом количество убитых в 1999-м журналистов увеличилось вдвое. Основная причина - многочисленные вооруженные конфликты. 28 журналистов погибли в зонах военных конфликтов: в Сьерра-Леоне - 10, в Югославии - 6, в Колумбии - 6, в Чечне - 3, в Восточном Тиморе - 2, в Ливане - 1. С 6 по 12 января 1999 года в Сьерра-Леоне были зверски убиты 9 журналистов. В Колумбии шесть журналистов стали жертвами вооруженных группировок. Специальные корреспонденты немецкого журнала "Stern" Габриэль Грюнер и Волкер Кремер были убиты при невыясненных обстоятельствах в Косово вскоре после ввода армии KFOR. Жертвами военных экстремистов стали трое журналистов в Шри-Ланке, один - в Индии и один - в Турции. Трое журналистов из Нигерии погибли во время столкновений на почве этнической ненависти. В Конго 40 журналистов в течение минувшего года были задержаны секретной службой. С момента прихода к власти Лорана Дезире Кабула в 1997 году около сотни журналистов провели за решеткой более или менее продолжительное время. На Кубе в течение года на тюремных нарах побывало 46 журналистов. Из них в декабре остались в заключении "только" четверо. В Бирме находятся в заточении 13 журналистов, в Сирии - 10, в Китае - 9, в Эфиопии - 9. В бирманских и сирийских тюрьмах условия содержания особенно жестоки.

"Черным" же годом для журналистики "Репортеры без границ" считают 1994-й - тогда погибли 103 сотрудника СМИ. "Убийства журналистов как средство цензуры и давления на прессу все меньше и меньше используются теми, кому не нравится свобода печати", - считают "Репортеры без границ". В докладе организации отмечается, что 11 из погибших в 1998 году репортеров занимались расследованиями коррупции и связей представителей власти с организованной преступностью. 4 журналиста были убиты в Колумбии, два - в России. По одному репортеру погибли в Бангладеш, Бразилии, Мексике, Таиланде и на Филиппинах. Восемь журналистов были убиты в различных конфликтах. Организация отмечает, что увеличилось количество арестованных журналистов - если в 1997 году их было 90, то теперь стало 93. Среди стран, где больше всего нарушается свобода информации, лидирует Турция. Здесь 260 журналистов задерживались полицией, а на 60 были совершены нападения. В Турции - стране, претендующей на членство в Европейском союзе, - четверо журналистов подвергались жестоким пыткам. Среди них Айдоган Инал из прокурдского еженедельника "Hevi". Раздетого, его заставляли петь национальный турецкий гимн, обливали ледяной водой, жестоко избивали и пытались задушить.

В 1999 году в мире были убиты 34 журналиста, большинство - намеренно, отмечают эксперты Международного комитета по защите прессы. Больше всего (8 человек) погибло в Сьерра-Леоне во время боевых действий против повстанцев в столице страны. Шестеро журналистов были убиты в Югославии, пятеро - в Колумбии. Два представителя прессы были убиты и несколько десятков подверглись нападению со стороны противников независимости Восточного Тимора. По данным российского Фонда защиты гласности, за 1999 год в России при исполнении профессиональных обязанностей погибли 15 журналистов. Эти данные не вполне вписываются в статистику Международного комитета по защите прессы, но не суть важно. Важна тенденция. Вице-президент комитета Терри Андерсон заявил, что все чаще как правительства, так и антиправительственные организации разных стран пытаются оказывать влияние на освещение в прессе тех или иных острых событий, нападая на журналистов и даже убивая их. Однако журналистов гораздо меньше стали арестовывать, отмечается в докладе. В 1999 году за решеткой находились 87 представителей прессы из разных стран мира, что на 31 человека меньше, чем в 1998 году. Больше всего журналистов оказалось за 1999 год в тюрьме в Китае (19 человек), второе место по данному показателю у Турции (18 человек). По данным комитета, всего за последние 10 лет в мире были убиты 458 журналистов в связи с их профессиональной деятельностью. Перуанская журналистка Соня Гольдберг назвала это "цензурой смерти".

Впрочем, значительное число ситуаций, когда жизнь журналистов подвергается опасности, не связаны с попытками государств или негосударственных структур оказать давление на журналистов. Зачастую причиной гибели или ранения становятся условия, в которых оказываются журналисты, освещающие конфликты. На войне - как на войне, и журналисты такие же люди, как и все остальные.

Однако мрачная статистика приведена здесь вовсе не с целью отвратить кого-то от любимой профессии. Скорее, она должна напомнить коллегам о небезопасности их работы и лишний раз обратить их внимание на необходимость выполнения определенных мер, которые призваны потенциальную опасность если и не устранить, то хотя бы уменьшить. А заодно и просто помочь в непростой работе.

История военной журналистики на постсоветском пространстве ведет свое начало от традиций российской журналистики XIX века, которая, по мнению историков журналистики, в свою очередь, начинается примерно с событий Крымской войны. И уже тогда отношения власти с прессой в условиях войны складывались неоднозначно. Тогда возникла парадоксальная ситуация: читатели центральных газет почти не имели достоверной, пусть даже запоздалой информации о боевых действиях - она отсекалась бдительной цензурой, тогда как счастливые подписчики издававшейся в Тифлисе газеты "Кавказ" получали более или менее правдивую картину событий, поскольку кавказский наместник Михаил Воронцов не давал разгуляться своим ретивым цензорам. Авторами многих корреспонденций были офицеры действующих частей, хотя не все воинские начальники одобряли такую деятельность своих подчиненных, многим приходилось скрываться под псевдонимами.

Впервые представители отечественной и зарубежной периодической печати появились в большом количестве в русской армии в годы русско-турецкой войны 1877-1878 годов. В ходе этих событий появляется понятие допуска корреспондентов в район боевых действий. Впрочем, был и один скандал. Он был связан с корреспондентом "The Times" Уокером, который в ряде репортажей, опубликованных в нескольких британских изданиях, довольно нелицеприятно отзывался о порядках в русской армии и обвинял некоторых ее солдат и офицеров в жестоком отношении к пленным, мародерстве и грабежах. При этом он "забыл" рассказать читателям, что большинство допустивших бесчинства по отношению к противнику были представителями христианских наций Закавказья - по понятным причинам они не испытывали к туркам особых симпатий. Умалчивал Уокер и о том, как обращались турки с пленными русскими. В итоге английский корреспондент, говоря современным языком, лишился аккредитации при штабе.

В годы русско-японской войны ситуация складывалась совсем по-другому: военные цензоры совершали грубейшие промахи - допускали, например, публикацию открытки с фотографией войск и подписью "Части 20-го армейского корпуса на позиции при Ляохе", или сообщений в центральной прессе об отбытии на войну тех или иных офицеров. В результате японская ставка, имевшая в своем распоряжении открыто публиковавшиеся списки офицеров Генерального штаба, легко могла установить, какие части через некоторое время прибудут на театр военных действий.

Злость за военные поражения цензоры и неудачливые военачальники вымещали на журналистах. Василий Немирович-Данченко (брат режиссера) писал в апреле 1905 года в "Русском слове": "Некоторые корреспонденты попросили указаний, о чем можно и о чем нельзя писать. Главный штаб ответил на это, что не находит возможным заводить переписку с ними. Не правда ли, как характерно это бюрократическое презрение ко всему, что не входит в пределы их касты! Даже теперь, после ряда неудач, пытаются, прежде всего, зажать рты, точно в общем молчании - спасение и если все общество сделается слепо и глухо - боевое счастье повернется к нам лицом, японцы будут разбиты и военная честь наша будет оправдана". Некоторых журналистов просто высылали с театра военных действий. Фронтовые корреспонденты были наперечет.

Положение изменилось в лучшую сторону в ходе первой мировой войны, когда на полях сражений и в штабах фронтов и армий находились десятки и даже сотни корреспондентов газет со всей России. Хотя время от времени военная цензура, находившаяся в то время в подчинении одного из управлений Генерального штаба, употребляла свою власть против возможного разглашения военной тайны, полосы даже таких газет, как "Русское слово", "Русские ведомости" и "Новое время", нередко выходили со значительными купюрами.

Новые изменения появились вскоре после прихода к власти большевиков, которые уже летом 1918 года поставили цензуру, в том числе и военную, под строгий контроль ВЧК и запретили публиковать сведения о действительном ходе операций до их окончания, данные об антибольшевистских восстаниях до их подавления, а также сведения о приходе и отходе судов из портов Советской России и даже... прогнозы погоды. Об иностранных корреспондентах не могло быть и речи, советских не пускали дальше штабов дивизий. Похожая ситуация складывалась и в годы Великой Отечественной войны. Конечно, на поля сражений допускали наших и даже отдельных иностранных корреспондентов, однако их репортажи часто были далеки от реальности. Однако некоторые журналисты благодаря хорошим отношениям с военными добивались почти невероятного: Константин Симонов, например, отправлялся в тыл противника с разведывательной группой в Заполярье, а до этого ходил на боевое задание в составе экипажа подводной лодки Черноморского флота.

В целом, в советское и в дореволюционное время, особенностью отечественной военной журналистики являлся тот факт, что освещением событий войны с непосредственным пребыванием на местах событий занимались, как правило, собственно военные журналисты, находящиеся на действительной военной службе. Массовое участие гражданских журналистов, представляющих огромное разнообразие СМИ, в освещении событий военных конфликтов является на постсоветском пространстве уже чертою последнего десятилетия.

В 1991 году двое журналистов были убиты в Латвии и трое погибли в Азербайджане (Карабахский конфликт). Журналистский мартиролог 1992 года: Таджикистан - 22 погибших, Грузия - 3, Азербайджан - 2, Россия - 1. В 1993 году в Таджикистане были убиты 17 журналистов, в Грузии - 15. В России убиты 10, на Украине - 3, в Казахстане - 2. По одному журналисту убиты в Литве и Туркменистане. В 1994 году в России были убиты 10 (из них 4 - в Чечне), в Таджикистане - 6, в Белоруссии и Грузии - по двое, в Армении - 1. В 1995 году, с началом первой чеченской кампании, Россия становится во главе мартиролога. В первые месяцы войны убито 14 журналистов.

В 1996 году в Чечне были убиты 19 человек. В последующие годы в списке стран СНГ, где убивали журналистов - Россия, Армения, Таджикистан, Узбекистан, Украина, Казахстан.

По данным российских правозащитных организаций, в 2000 году при выполнении или в связи с выполнением профессиональных обязанностей на территории стран СНГ погиб 31 журналист, в том числе на территории России - 20, Таджикистана - 3, Украины - 6, Грузии - 1, Казахстана - 1. Уже в первые месяцы 2001 года в России были убиты трое журналистов. Считаются пропавшими без вести 17 журналистов. За первый год первой чеченской войны на территории республики было ранено 30 журналистов, избиты 23, военнослужащие федеральных войск задержали 146 журналистов и намеренно обстреляли 100, подверглись угрозам 27, видео- и фотооборудование, аудиокассеты и диктофоны изымались 60 раз. В 1995 году в Чечне погибло 14 журналистов... В ходе гражданской войны и последующего процесса национального примирения в Таджикистане погибли 76 журналистов.

Естественно, что в профессиональных журналистских кругах эти факты не остаются без внимания. Отношение к ним разное. Во многих российских СМИ, например, безопасность журналиста для руководства многих редакций стала "головной болью", чтобы избежать подобных проблем журналистам часто отказывают в командировках на войну, либо требуют составления расписки, в которой репортер освобождал бы родную редакцию от ответственности за то, что может произойти с ним во время опасной командировки. В 1997 году, после взятия в заложники очередной группы журналистов в Чечне, руководство крупнейших российских телеканалов приняло решение вообще в Чечню корреспондентов не посылать. Следствием подобной "принципиальной" позиции стал на некоторое время информационный голод: информация о ситуации в Чечне бралась из различных второстепенных или официальных источников, картина происходящего оказывалась серьезно искажена, в итоге через некоторое время о "принципах" потихоньку забыли.

Где же выход из этой непростой профессиональной и нравственной ситуации?

Данная проблема отнюдь не решена раз и навсегда и в других странах мира. Один из многих вариантов решения нашли англичане - бывшие спецназовцы Эндрю Кейн и Пол Браун. Они создали в Лондоне фирму, которая проводит ликбез для людей, выезжающих на войну. Их школу уже прошли журналисты многих западных компаний - CNN, NBC, BBC. Эти компании теперь не отпускают своих журналистов в "горячие точки" без окончания "спецкурса". Кейн и Браун проводят занятия в Англии, а также проводили их в Черногории, и организовывали семинар в Азербайджане - для журналистов из Пакистана, Афганистана, Таджикистана и Узбекистана.

Кроме опасностей бывают и трудности. И здесь тоже вряд ли целесообразно в очередной раз изобретать велосипед, преодолевая их каждому с нуля. И стартовой площадкой здесь также может послужить только опыт, накопленный вашими коллегами.

Опыт показывает, что особое значение для выживания и продолжения журналистской работы в экстремальной ситуации в зоне военного конфликта имеют два фактора. Первый из них - умение правильно вести себя в такой ситуации. Второй - непосредственная подготовка, например, владение навыками неотложной медицинской помощи или наличие аптечки.

Чрезвычайно важны юридические аспекты подобной журналистской работы. Хотя здесь основные задачи решаются не отдельно взятыми репортерами, а руководителями СМИ и соответствующих государственных структур. В свое время, показав пример "беспрецедентного сотрудничества между конкурирующими игроками отрасли", ведущие международные вещательные компании и информационные агентства объединились вокруг проблемы обеспечения безопасности журналистов, освещающих "опасные темы". Associated Press, British Broadcasting Corporation, CNN, ITN Network и Reuters совместно приняли правила, требующие специального обучения самозащите и безопасности всех штатных и нештатных сотрудников, работающих во "враждебной среде". Эти правила предлагают работодателям сделать такое обучение обязательным и предусматривают также обязательное страхование и предоставление журналистам "защитного оборудования". Правила призывают информационные агентства объединять при освещении опасных регионов свои усилия, а также организовывать добровольное консультирование с психологами журналистам, возвращающимся с тяжелых заданий. Исследование, проведенное Университетом Торонто, выявило, что треть журналистов, освещавших войны и конфликты, могут страдать посттравматическим стрессовым синдромом. За консультацией же к психологу обращались лишь немногие из них, часто опасаясь, что их "спишут со счетов", если они признаются, что им нужна помощь психолога.

Эта книга построена на обобщении опыта многих журналистов, прошедших не одну войну. Включенные же в содержание книги справочные материалы могут послужить подспорьем в работе и в той самой нестандартной ситуации, где, случись подобное, вам придется принимать решение и действовать, полагаясь лишь на себя.

I. ОБЩИЕ СОВЕТЫ И РЕКОМЕНДАЦИИ

Background

Обладайте максимумом информации о стране или регионе, о местности, куда вы направляетесь, вы должны знать ее историю, иметь представление об экономике, о населении. Коль речь идет о социальном или, тем более, военном конфликте, корреспондент должен иметь четкие представления о позициях противостоящих в конфликте сторон, предысторию и причины конфликта, иметь представление о лидерах или руководителях, представлять себе, насколько та или иная из противоборствующих сторон имеет поддержку у населения, какие внешние силы стоят за конфликтующими сторонами.

Не принимайте на веру информацию в СМИ, как бы вы не уважали те издания или программы, где эта информация появились. Каждый может допустить ошибку: не исключено, что автор публикации как раз и пренебрег теми правилами, выполнение которых способствует объективности журналистского материала. Возможно, изменилась ситуация: что было верным вчера, может не быть таковым сегодня.

В больших редакциях существуют специальные службы информационного обеспечения, куда может обратиться корреспондент, выезжающий на задание, да и просто при подготовке того или иного материала. С помощью поисковых систем в компьютерной базе данных и в Интернете собирается вся информация по проблеме, интересующей корреспондента. Таким образом, к моменту выезда к месту событий, он имеет возможность обладать всесторонними представлениями о той проблеме или тех событиях, о которых ему позже предстоит писать. Прочитать подготовленный материал можно и по дороге: в самолете, в машине.… На журналистском сленге эту информацию называют английским словом background, что означает "фон, подготовка", вполне соответствуя содержанию. Background - это отнюдь не та информация, которая обязательно будет включена в сюжет, может быть, лишь какие-то элементы. Этот "фон" необходим, прежде всего, для формирования у вас как можно более полного и системного представления о предмете вашей работы. Практика знает случаи, когда вся информация background'а затем полностью опровергалась подготовленным материалом. Background - это своеобразная точка отсчета, от которой необходимо оттолкнуться и написать нечто новое. Зачем изобретать всю жизнь велосипеды?!..

Иногда существует возможность проконсультироваться по нужной теме у какого-либо эксперта. Это может быть кто-то из коллег, из должностных лиц соответствующих ведомств и структур, кто угодно. Необходимо лишь не забывать, что любые комментарии такого рода чаще всего бывают достаточно субъективны и, доверившись им, вы рискуете оказаться ангажированы. Может быть, сами об этом и не догадываясь. Такая информация опять-таки представляет собой все тот же background.

В реальных условиях СМИ Кыргызстана нет возможности полагаться на чью-то помощь, как спасение утопающего является делом самого утопающего, так и журналист, выезжающий в командировку, должен сам думать обо всем, в том числе о background'е. Тем не менее, большинство редакций уже имеют доступ к интернету, в городах существуют интернет-кафе. Важно отнестись к этому условию работы всерьез, не откладывая его "на потом" как нечто малосущественное.

В любом случае, необходимо проработать как можно больший объем информации. Из background'а можно почерпнуть цифры, даты, факты, которые затем могут быть перепроверены, подтверждены или опровергнуты. Background позволяет увидеть событие в развитии: кто-то написал об этом раньше, другой позже, вы видите тенденции, закономерности этого явления или события в динамике. И даже если ни один из фрагментов этой информации не пригодится вам напрямую при подготовке материала, аналитический подход к ней позволит вам составить более или менее объективную картину происходящего.

Предварительная информация об условиях работы

Большое значение имеет информация о том, какие законодательные или административные решения об ограничении свободы передвижения, праве интервьюирования, фото- и видеосъемки действуют в данной местности в данное время. Необходима ли аккредитация для журналистской работы в зоне конфликта, какой орган уполномочен эту аккредитацию оформлять. Может ведь случиться и так, что вы доберетесь до отдаленной местности, в которой происходят события, а там выяснится, что аккредитацию необходимо было получить в столице. В любом случае, никогда не окажутся вредными несколько ваших фото (в формате, требуемом для документов) "про запас", а также письмо от редакции с просьбой о вашей аккредитации (без указания адресата).

Общие положения об условиях работы журналистов содержатся в законодательных актах. Выезжая в командировку, ознакомьтесь с теми статьями законов и подзаконных актов о СМИ, которые могут иметь прямое или косвенное значение в вашей конкретной ситуации. Имейте тексты этих актов с собою: иногда напечатанное слово больше, нежели слово сказанное, впечатляет представителей власти вообще и военных в частности.

Выезд-1

Существует несколько вариантов выезда в командировку в горячие точки:

1. Полностью самостоятельно

2. В составе группы.

3. В составе свиты.

В первом случае журналисту действовать, естественно, гораздо сложнее. Отсутствие авиабилетов, нужных рейсов, недостаточное финансирование, необходимость преодолевать такие трудности, как многочисленные военные, милицейские и прочие посты и контрольно-пропускные пункты - это минимальный перечень трудностей. Однако этот вариант имеет глобальное преимущество перед другими в том, что обеспечивает полную независимость журналиста от кого бы то ни было. По большому счету можно говорить, что этот вариант является идеальным.

Весьма распространенный вариант: положиться на помощь военных или представителей других силовых структур. Можно летать с военными, пользоваться их транспортом и местом для жилья и т.д. Этот вариант имеет существенный недостаток: зависимость материальная серьезно усиливает влияние этой среды на характер журналистского материала. Это влияние не обязательно прямого действия. Но, воспользовавшись помощью военных, вы берете на себя и некие моральные обязательства. Еще хуже, если при этом военные будут для вас основным (и, тем более, единственным) источником информации. Об объективности такого журналистского материала говорить трудно. Информация в таком случае обречена на то, чтобы быть односторонней - вы узнаете только то, что вам сочтут нужным показать и рассказать.

Журналист или группа журналистов могут быть "свитой" какого-либо генерала или министра, другого официального лица, выезжающего в район конфликта с политическими, просто ознакомительными или миротворческими целями. В этом случае также не надо заботиться о транспорте, проживании и питании, правда, заодно можно не думать ни об эксклюзиве, ни о полноценном и беспристрастном журналистском материале. В итоге такой поездки его, конечно же, не будет, поэтому нужно определяться, к чему вы стремитесь, что вам ближе: объективность материала, или комфортные условия командировки и благорасположение армейских чинов. Если второе, подарите эту книжку кому-нибудь из коллег, она вам не нужна.

Взаимоотношения с военными

Несмотря на все свои различия, армии демократических государств, тем не менее, имеют и общие, или во многом сходные, проблемы, связанные с информацией. Одной из таких проблем являются взаимоотношения военного командования с прессой, независимой военной журналистикой. Их состояние довольно часто характеризуется несовпадением стремлений той и другой стороны. В частности, военное командование предлагает, как ему кажется, наиболее удобные формы сотрудничества с прессой, а они по тем или иным причинам не устраивают СМИ. Прессе хотелось бы видеть в лице командования, прежде всего доступный, надежный, достоверный и своевременный источник информации, в частности по темам, волнующим широкие слои общественности и военнослужащих в особенности.

Актуальный для обеих сторон вопрос, - каким образом должна осуществляться работа с информацией для СМИ в ходе конфликтов и в других чрезвычайных ситуациях, кто реально командует в подобной обстановке? В НАТО, например, глубоко и дотошно изучается опыт участия средств массовой информации в освещении косовского конфликта, некоторых других горячих точек. В этой связи отмечаются серьезнейшие просчеты (с точки зрения организации информации в целом), допускаемые командованием. Этот аспект конфликтных ситуаций едва ли не полностью игнорировался в России при анализе встречных информационных потоков, например, в ходе первой чеченской войны. Не в этом ли одно из объяснений причудливых зигзагов и переменчивости общественного мнения во время первого чеченского конфликта и утвердившегося тогда повсеместного глубоко негативного отношения к нему? И не та ли же "информационная составляющая" способствовала изменению этого негативизма в его полную противоположность в ходе второй чеченской войны, трансформировавшись в такую же повсеместную поддержку усилий федеральных сил?

Военное командование НАТО, анализируя опыт информационного освещения войны в Югославии и последующей деятельности KFOR, извлекает из него ряд важных выводов. Один из них гласит, что при организации различных боевых действий необходимо планировать и специальные информационные операции. Причем они должны являться неотъемлемой частью всех предпринимаемых военных усилий в целом. Разработка информационного обеспечения боевых действий НАТО отныне становится приоритетным направлением оперативного планирования на период как подготовки, так и непосредственно боевых действий, а также и по их завершении.

Как же этот вид боевого обеспечения реализуется на практике? Прежде всего, информационное обеспечение должно носить упреждающий характер по отношению к боевым действиям. В качестве примера может быть приведена хорошо организованная информационная работа войск при развертывании операции "Буря в пустыне". Когда общественность готовили к тем или иным мероприятиям, когда проводилось соответствующее информационное обеспечение, со всеми журналистами велась детальная работа. То есть им предлагалась целенаправленная информация. Организация пулов в ходе боевых действий также служила созданию определенного информационного климата. Иное дело, как была организована работа во время войны против Югославии. В этот период, как выяснилось, работа в пулах журналистов не давала того эффекта, на какой была рассчитана. Однако в НАТО считают, что в войне против Югославии в целом удалось сохранить те принципы, которые были определены заранее. Командование столкнулось и с таким сюрпризом: ряд журналистов де-факто покидали эти пулы и пытались действовать самостоятельно, вне рамок, которые очерчивало руководство НАТО. Надо отдать должное натовским высокопоставленным представителям: понимая информационные и творческие потребности журналистов, они откровенно признают, что недостаточно продумали именно те методы и формы работы, которые позволяли бы держать журналистов "в одном стаде" при освещении конфликта. В НАТО не осуждают "журналистов" за такое поведение; там видят другое - сами во многом виноваты, чего то не продумали, не нашли рациональные формы работы.

Главнейшее требование командование НАТО в информационной работе - это упреждение боевых действий. Они предполагают распространение такого рода информации, которая как бы предвосхищала действия войск и вместе с тем широко показывала, во имя каких целей это делается, на какой результат рассчитано. Следующим по значимости требованием является безусловная точность предоставляемой информации. Выступавшие нередко ссылались на косовские события, когда информация со стороны командования запаздывала, чаще всего это происходило в "непредсказуемых ситуациях с предсказуемым итогом". В результате командование частично теряло инициативу в распространении целенаправленной информации, она принимала неуправляемый характер, входила в противоречие с характером тех задач, которые выполняли войска.

Насколько военное руководство может быть готово к обеспечению журналистов сведениями, не переходя при этом рубеж, за которым начинается раскрытие оперативных замыслов, естественных военных секретов? Ведь понятно, что грань между допустимым и запретным является весьма подвижной и острой. Что такое секретная информация сама по себе, каким образом и кем определяется упомянутая грань? Любой из журналистов, работавших с представителями силовых структур даже в мирной и вовсе не экстремальной обстановке знает: под завесой секретности военные и военизированные ведомства часто пытаются скрывать свои упущения и недоработки.

Представители НАТО всегда подчеркивают, что задача военного командования состоит в предоставлении прессе максимума информации. Чтобы информационная работа способствовала успеху боевых действий, она должна вестись, прежде всего, на страны и войска альянса, на страны и войска союзников, на страны и войска противоположной стороны. Для этого необходимым условием является равноправное сотрудничество. Сдержанность, взаимная корректность - обязательное условие сотрудничества средств массовой информации и военного командования. Всякого рода сложности, издержки, конфликты, возникающие на этом пути, не могут затушевать главного: принцип демократического контроля над вооруженными силами будет все более создавать почву для гармонии двух институтов - прессы и силовых структур. Он же, этот принцип, будет оставаться постоянным источником напряженности в их взаимоотношениях, разрядить которую можно только путем корректного отношения друг к другу.

В России, в августе 1999 года, когда началась антитеррористическая операция в Дагестане, журналисты чувствовали себя вольготно, как на всей территории республики, так и непосредственно в зоне боевых действий. Редакционного удостоверения было достаточно для того, чтобы работать без каких-либо ограничений, а при наличии аккредитации, которую без труда можно было получить в Махачкале, военные и сотрудники МВД оказывали корреспондентам всевозможную помощь. Пресса и силовые структуры, пожалуй, впервые за последние годы почувствовали себя по одну сторону баррикад. Дело не только во всеобщем возмущении бандитским вторжением террористов. Армия увидела в журналистах союзников, а пишущая и снимающая братия продемонстрировала солидарность с теми, кто выбивал Басаева и Хаттаба из Дагестана. Но так продолжалось недолго. Как только на экраны телевизоров и страницы газет стала проникать информация об ошибках командования и политического руководства, об обстрелах собственных позиций и случаях мародерства, как только зазвучали неудобные для генералитета вопросы, так, сразу же, возможности по освещению контртеррористической операции стали сужаться, пока и вовсе не сошли на нет. С началом боевых действий в Чечне на охваченной боями территории остались работать лишь те журналисты, у которых сложились доверительные отношения с командованием федеральных сил, или же, что бывало чаще, с командирами отдельных частей и подразделений, а также те, кто передавал свои репортажи с территории, подконтрольной чеченским формированиям. Остальные неделями обивали пороги Росинформцентра и пресс-центра Министерства обороны в Москве или пресс-центра Объединенной группировки в Моздоке с просьбой об аккредитации. По мнению Алексея Симонова ("Фонд защиты гласности", Москва), "профессиональная репутация журналиста, который пишет из глубокого тыла о войне, еще со времен деятельности моего отца в качестве военного журналиста считалась малопочтенной, поэтому, сегодня журналистику заодно еще и пытаются превратить в малопочтенную профессию, отодвинув ее от фактов".

Существуют ли некие формальные универсальные правила, регулирующие работу журналистов в боевых зонах? По мнению заместителя редактора журнала "US News and World Report" Питера Керри, который в качестве репортера освещал операцию "Буря в пустыне", общих правил, как таковых, не существует. Для этого достаточно сравнить несколько конфликтных ситуаций последнего десятилетия. Очевидно, насколько разными были условия, в которых приходилось работать журналистам. Специфичен, например, опыт войны в Персидском Заливе - операции "Буря в Пустыне", когда командование международных сил вкупе с властями Саудовской Аравии, с чьей территории велась операция, пыталась ограничить доступ прессы к месту событий, к войскам, что вполне удалось. Война в Персидском заливе была уникальным событием, когда журналистам приходилось освещать события с территории страны, управляемой авторитарным режимом. Многим журналистам было отказано в аккредитации, поскольку их взгляды не нравились саудовским властям. Уже попав в страну, журналистам пришлось подчиниться жестким ограничениям, введенным военными штабами. Вся информация, в основном, поступала с брифингов, в войска журналистов допускали только с провожатыми. Можно сказать, что это было проявление естественного в таких случаях желания военных не дать журналистам доступа к информации, которая могла бы помочь противнику. Тем не менее, как считает Питер Керри, это была серьезная ошибка генералов, которую они не повторили ни в бывшей Югославии, ни в Сомали, ни во время высадки войск на Гаити. Там журналисты обладали, по сути дела, полной свободой передвижения и общения с войсками.

Военные, как правило, устанавливают свои нормы поведения или функционирования журналистов в зонах их ответственности во время ведения боевых действий. Они могут заставить журналистов получить пропуска, аккредитации, потребовать от них находиться в одном месте. Все это может оправдываться, скажем, необходимостью предохранения этих тайн, либо обеспечением безопасности работы репортеров. Резоны для запретов могут быть разнообразными. Решение о том, как себя повести в такой ситуации, остается за журналистом. Он может покинуть зону ответственности армии и действовать по своему усмотрению, либо попытаться добыть информацию вопреки армейским запретам. Во многом свобода действий журналиста, освещающего конфликтные ситуации, зависит от уровня демократичности государства, где ему приходится работать. Если эти ограничения введены армией, то корреспондент может рассчитывать на то, что ему нечего опасаться со стороны центральных властей, что обвинения, которые могут ему вменяться военными, не имеют законной силы, естественно, если журналист не уличен в шпионаже или ином серьезном преступлении. Все хорошие журналисты, которых я знаю, - говорит Питер Керри, - пытаются обойти навязываемые им правила игры.

Вопрос о взаимоотношениях журналистов с военными может рассматриваться и в другой плоскости. Получение информации, разрешений на съемки и т.д. - эта задача решается, как правило, в штабах. Но еще необходимо передвигаться в зоне конфликта, находить общий язык с множеством военнослужащих на более простом уровне. Британские экс-спецназовцы Эндрю Кейн и Пол Браун, о которых уже упоминалось выше, искусственно создают "студентам" ту или иную проблему, которую необходимо решить самостоятельно. "Вы не знаете, что за солдат стоит на блокпосту, каково состояние его психики, пьян ли он... Но вам обязательно надо пройти на другую сторону. И как вы это сделаете?" - спрашивает Кейн. "Надо показать ему удостоверение журналиста", - предложил свой вариант ответа один из коллег. Но лектор сразу же усложняет задачу: "А если он терпеть не может журналистов?!" "Прежде чем открыться, надо поговорить с солдатом, угостить сигаретой", - предлагают ему. Кейн сразу оживляется: "Верно, но только сигарету следует предлагать ему не как взятку, а будто делишься по-братски. Можно еще пожать при встрече руку, посмотреть в глаза. Но только недолго, иначе он может оценить ваш взгляд как вызов. Надо расспросить его, как там, на той стороне, можно ли туда пройти... Кстати, ни в коем случае не стоит подходить к солдату в темное время суток и в темной однотонной одежде - примет за камуфляж. Все ваши телекамеры и фотоаппараты на расстоянии 150 метров могут принять за оружие, особенно если на объектив попадут солнечные лучи (такие же блики и у оптического прицела снайперской винтовки)". Заодно Кейн рассказывает своим "курсантам" о строении мин, о том, как надо защищаться от взрывной волны, где прятаться во время бомбардировок и артобстрелов, советует, что делать при применении химического оружия. Доктор Браун в это время учит журналистов перевязывать раны и бороться с инфекционными заболеваниями, обеззараживать воду и пищевые продукты.

Выезд-2

Выше уже говорилось о необходимости иметь при себе необходимый набор документов. Важным является наличие паспорта - во многих ситуациях представители правоохранительных органов придают ему большее значение, нежели редакционному удостоверению или аккредитационной карточке. В паспорте имеется штамп о прописке, образец паспорта конкретному милиционеру хорошо известен (в отличие от удостоверений и карточек), все это может оказаться более убедительным при необходимости идентифицировать вашу личность при какой-либо проверке. Имея какие-либо документы, относящиеся к противоборствующей стороне, будьте осторожны. Это может вызвать массу подозрений, вас могут задержать. В итоге-то все, конечно, выяснится, но времени вы потеряете немало.

Неоднозначен ответ на вопрос о том, как лучше быть одетым. Часто можно встретиться с суждением о том, что журналист ни в коем случае не должен надевать военную форму. Есть, например, мнение, что если вас видели в военной форме на одной из сторон, вы потом уже никогда никому ничего не докажете. Это не так. Во-первых, данное размышление берет во главу угла тот редкий случай, когда на коротком отрезке времени один и тот же журналист работает по обе стороны конфликта. Такое случается очень нечасто. Во-вторых, во всех постсоветских странах отдельные элементы военной формы (тот же камуфляж) слишком часто носят гражданские лица. Другая крайняя точка зрения - уже в пользу камуфляжа - это будет вызывать доверие среди военных. Думается, что в сознании людей военная форма без знаков различия уже перестала являться доказательством принадлежности к военным. Тот же одетый вами камуфляж при работе среди людей военных будет способствовать тому, чтобы вы меньше выделялись. Известно, что для снайпера, выслеживающего цель, человек, выделяющийся из окружающих, подсознательно более привлекателен. Другое дело, например, что во многих военных формированиях, например, в Афганистане, камуфляж часто бывает доступен только для командиров. И здесь вы, в своем камуфляже, можете стать достойной мишенью для снайпера уже с другой стороны. Вряд ли можно найти какие-либо этические принципы, основываясь на которых можно было бы регламентировать правила ношения камуфляжа. Например, в Таджикистане правоохранительные органы в городах достаточно внимательно следят за исполнением президентской директивы, согласно которой запрещено ношение элементов военной формы тем, кто не имеет на это права. Впрочем, те же таджикские милиционеры следят за исполнением этого указания преимущественно в отношении приезжих. Так что здесь ваша форма может стать причиной потерь большого количества времени, нервов и, возможно, денег.

Другими словами, оденьтесь соответственно практическим соображениям. Иногда целесообразно смешаться с толпой, иногда бывает полезно в толпе выделяться. Поступайте не в соответствии с догмами, а творчески оцените ситуацию.

Иногда журналистам, выезжающим в "горячие точки", рекомендуют не брать с собой предметов, которые ассоциируются со шпионским ремеслом: биноклей и каких-либо приборов с антеннами. Думается, что в большинстве случаев эта рекомендация излишня. В современной журналистской практике используется немалое количество различной аппаратуры, в том числе, например, спутниковые телефоны. Если вы работаете корреспондентом информационного агентства и первое условие вашей работы - оперативность, без этого прибора вам обойтись будет трудно. Другое дело, что при пересечении границ, на различных таможенных и других контрольных постах вам не повредят документы, подтверждающие происхождение той или иной аппаратуры и ваше право на пользование ею.

Говоря о подготовке к выезду, нелишне будет упомянуть об оборудовании для работы. Если речь идет о телевизионной съемочной группе, то постарайтесь четко определиться в вопросе о зарядке аккумуляторов для вашей камеры. Зарядное устройство должно быть с собой обязательно, но будет ли возможность подключиться к электросети, достаточно ли будет напряжения в сети, совпадет ли частота тока и т.д.? Подумайте о дополнительных сполна заряженных аккумуляторах, попробуйте рассчитать, на какое время съемок у вас есть запас. Подумайте и об НЗ, мало ли что может произойти? На то она и "горячая точка"…

Сказанное относится и к радиокорреспондентам, имеющим с собой аппаратуру для записи. Проще газетчикам, но запас кассет и батареек для диктофона и фотоаппарата, а также фотопленок, необходим. Старайтесь не рассчитывать на пополнение запасов на месте, неизвестно, каково будет качество всех этих предметов. Если же вы едете в незнакомое место, то неизвестно - будет ли возможность купить.

В зависимости от продолжительности командировки, ее характера, местности и т.д., можно упомянуть ряд полезных предметов. Это электрический фонарик и термос, фляжка для воды и спальный мешок, электрокипятильник и бритвенные принадлежности, это то или иное количество запасной одежды и т.д. Что брать, а что не брать, решайте в каждом отдельном случае.

Другое дело - аптечка, которая должна содержать набор, необходимый для оказания неотложной медицинской помощи. Наиболее употребимые из медикаментов (например, анальгетики) возьмите с запасом, который может пригодиться даже не вам, а кому-то из встретившихся вам в командировке людей.

Для лучшего понимания происходящего, да и для собственной ориентации в пространстве, можно взять с собой топографическую карту местности. Вот только обратите внимание на ее масштаб. То, что рассекречено в Кыргызстане, может являться секретным в Узбекистане и, оказавшись на узбекистанской территории, вы рискуете быть заподозренным в шпионаже или иметь иные неприятности.

На месте

Всех ситуаций предусмотреть нельзя. Некоторые можно.

Для работы в зоне конфликта важнейшее значение имеет транспорт. И если при необходимости полета вы не имеете возможности выбирать самолет или вертолет, то с автотранспортом легче. Впрочем, попутный автотранспорт - это как дареный конь, которому в зубы не заглядывают. Спасибо и за то, что есть. Если же вы, к примеру, арендуете машину, то помимо общих характеристик (состояние машины, вместимость и т.д.) есть и специфический момент. Очень неудобны оказываются двухдверные легковые машины, например "Нива". В непрогнозируемой экстремальной обстановке (бомбежка, обстрел и т.д.) люди, располагающиеся на заднем сиденье, машину быстро покинуть не смогут. Большое значение имеет личность водителя. В самом худшем случае он может организовать для вас захват в заложники. Менее тяжелый результат - низкий профессионализм шофера. Глядеть в даль, сидя на обочине у сломанной машины без надежды ее починить, в то время, когда где-то происходят события, - перспектива не столь мрачная, как плен, но также не из веселых. Важно, чтобы с водителем наладился межличностный контакт: неизвестно куда и сколько вам придется ехать (может быть, намного дальше и больше, чем собирались) и взаимопонимание здесь вреда не принесет.

Стремление к объективности

Не бывает журналистики стопроцентно объективной и беспристрастной, как не бывает журналистики независимой без изъянов. Другое дело, что объективность, беспристрастность и независимость - это те идеалы, к которым нужно и можно стремиться.

При освещении вооруженного конфликта (как и любого социального конфликта, любой ситуации противостояния) идеальным для СМИ является отражение позиций обеих сторон конфликта. Этот же принцип должен распространяться и на информацию. Ярких примеров несоблюдения этого принципа в нашей постсоветской истории немало. К примеру, практически все средства массовой информации стран СНГ в ходе гражданской войны в Таджикистане придерживались позиций только одной, правительственной стороны, никак не отражая точку зрения на события оппозиции. В российских СМИ, особенно телевизионных, эта тенденция сохранилась и в последующий период. В результате эти СМИ оказывают правительству Таджикистана медвежью услугу, регулярно вызывая своими публикациями раздражение представителей оппозиции и поддерживающей оппозицию части населения. Понятно, что это мало способствует развитию процесса национального примирения в республике. Другая крайность проявилась в ходе первой чеченской кампании в России. Ввиду того, что командование федеральной войсковой группировки не всегда и не в должной степени оказывалось готово предоставить журналистам исчерпывающую информацию о развитии событий, журналисты были вынуждены искать иные источники информации. Перехватив инициативу, главным и едва ли не основным источником информации для журналистов, работавших непосредственно в республике (использование сообщений агентств и других вторичных источников московскими редакциями не в счет), стала чеченская сторона. Понятно, что это обстоятельство создавало немало перекосов в формировании у зрительской и читающей аудитории общей информационной картины происходящего ан Северном Кавказе. Ситуация диаметрально изменилась во второй чеченской кампании и можно, вероятно, предполагать, что и здесь общая картина далека от идеально объективной.

В то же время, обращаясь к опыту российских СМИ, можно вспомнить то, как в свое время некоторыми московскими СМИ освещался конфликт в Нагорном Карабахе. Многие редакции находили способы показать этот конфликт с двух точек зрения: как армянской, так и азербайджанской. Если редакция имела, скажем, материал своего корреспондента из Армении, то из Азербайджана, где корреспондента по каким-то причинам не было, заказывался материал местным журналистам.

Подобный подход был бы, наверное, полезен и в освещении событий в Кыргызстане, связанных с экспансией Исламского движения Узбекистана. Два года событий показывают, что со стороны СМИ Кыргызстана подобных попыток сделано не было. И речь идет не только о том, чтобы предоставить эфир или газетные полосы боевикам ИДУ (что, кстати, имело место в 1999 году). Не секрет, что события на юге Кыргызстана вызвали немало противоречий между Кыргызстаном и Таджикистаном. Имея в виду стремление к объективности, журналисты кыргызстанских СМИ могли бы поставить перед собой задачу и отражать каким-то образом и мнение таджикской стороны. Это относится в значительной мере и к Узбекистану. Ограниченные возможности кыргызстанских масс-медиа не могут здесь быть оправданием бездействия. Вовсе не обязательно ехать в дорогостоящую командировку в Душанбе или Ташкент. Помочь здесь может тот же background, мнение душанбинских или ташкентских официальных лиц в интернете можно найти не на одном сайте. Есть, кстати, свои WEB-страницы и у ИДУ, и у других радикальных группировок, и для background'а заглянуть на них будет совсем не лишне.

Журналисты и международное гуманитарное право

Журналисты, профессиональный долг которых - находиться там, где происходит вооруженное столкновение, и принимать непосредственное участие в освещении этих событий нормами международного гуманитарного права (МГП) рассматриваются как гражданское население и лица, которые оказались на территории вооруженного конфликта Нормы МГП говорят о том, что гражданские лица могут потерять право на защиту, предоставляемую МГП, если они вступают в вооруженные формирования, если они берут в руки оружие и даже если они находятся рядом с различными военными объектами, поскольку в этом случае никто не сможет гарантировать им жизнь, так как военные объекты будут подвергаться нападению в первую очередь.

Главной международной гуманитарной организацией, к чьим функциям относится контроль над соблюдением норм МГП, является Международный Комитет Красного Креста (Полумесяца). Наряду с МККК в зонах вооруженных конфликтов часто работают и другие международные организации, с которыми приходится сталкиваться журналистам. Это миротворческие силы ООН, это Организация безопасности и сотрудничества в Европе - ОБСЕ, это такие неправительственные международные гуманитарные организации как "Врачи без границ", "Международная амнистия", "Репортеры без границ", миссии Управления Верховного комиссара ООН по делам беженцев и ряд других неправительственных организаций, цель которых - оказать содействие в первую очередь гражданскому населению, которое вовлекается в вооруженный конфликт.

Существует несколько видов защиты, предоставляемой МГП журналистам. Статья 79 Дополнительного протокола № 1 регламентирует защиту, предоставляемую журналистам. Следует обратить внимание на первый и второй параграфы данной статьи, которая говорит о предоставлении защиты журналистам как гражданским лицам. Дело в том, что после второй мировой войны ООН со своей стороны предлагала установить определенные положения о защите журналистов. В частности, ООН предлагала сделать специальные опознавательные знаки для журналистов, ввести определенный учет журналистов, создать базу данных, создать международную организацию, которая могла бы регулировать направление журналистов в различные "горячие точки".

Однако сами журналисты, многие международные журналистские организации выступили против инициатив ООН. Одной из причин, почему журналисты были против такой защиты, являлось опасение, что подобная защита на самом деле будет определенным инструментом давления на журналистов, будет препятствовать их профессиональной работе в зоне вооруженных конфликтов. Надо сказать, что эти опасения были небезосновательны, поскольку огромное количество примеров на международном уровне подтверждали, что осуществлялись попытки не допускать журналистов к освещению тех или иных проблем, связанных с вооруженным конфликтом.

Скажем больше, для любых военачальников, для любых руководителей вооруженных формирований, которые вовлечены в конфликт, главная цель - не допустить журналистов в те места, где проводятся боевые операции. Почему? Журналисты могут увидеть то, что военные как раз не хотели бы показывать мировому сообществу, а именно - неизбирательный характер проведения боевых действий, нарушение норм МГП, уничтожение гражданского населения и многие другие действия, за которые, в принципе, необходимо нести правовую ответственность. Поэтому каждый политик, каждый военачальник, который участвует в вооруженном конфликте, ставит своей задачей не допустить туда журналистов. Тем не менее, журналисты настояли на том, чтобы эти специальные методы по защите журналистов не были приняты. Журналисты также посчитали, что специальные опознавательные знаки, предлагавшиеся ООН, станут наоборот, привлекать внимание снайперов, внимание определенных сил, которые будут стремиться уничтожить в первую очередь именно журналистов. И в этом был определенный резон.

Под воздействием многих международных журналистских организаций такие положения о специальной защите для журналистов не были приняты. Единственное, что сегодня реально предоставляет защиту журналистам в зоне вооруженного конфликта, это нормы МГП, которые говорят о том, что журналисту оказывается защита, как и любому гражданскому лицу. Таким образом, на журналиста распространяются все те нормы МГП, которые бы распространялись на каждое гражданское лицо. То есть если журналист захватывается в плен, ему должна быть обязательно предоставлена защита, судебные гарантии, что при первой возможности он должен быть выдан тому государству, которому он принадлежит, и многие другие положения.

Многие журналисты на практике порой забывают об ином положении МГП, которое указывает, что журналист утрачивает право на защиту как гражданское лицо, если он становится комбатантом, то есть начинает принимать участие в вооруженных действиях, или находится рядом с военными объектами. Порой военное командование предлагает помощь журналисту, говорит, например, садись в наш бронетранспортер, вместе доедем из одной точки в другую. Но потом этот бронетранспортер попадает в засаду, и, естественно, никто не будет разбираться, журналист находился в этом бронетранспортере или военнослужащий. Скорее всего, журналист будет уничтожен вместе с другими комбатантами. То же самое может быть отнесено и к желанию журналистов использовать военную форму, камуфляж, о чем уже говорилось выше. С точки зрения международного права, это дает лишний повод принять журналиста за обычного военнослужащего со всеми вытекающими из этого факта последствиями.

Чрезвычайно важно следующее условие - в любом случае не разрешается журналисту брать в руки оружие, если он начинает помогать той или иной вооруженной группировке. Международным гуманитарным правом в такой ситуации он квалифицируется уже не как журналист, а как военнослужащий, который в данном случае занимается не своей прямой обязанностью, а становится участником вооруженного формирования.

Следующий вопрос, который тоже очень актуален и злободневен сегодня, - это свобода перемещения журналиста в зоне вооруженного конфликта. Может ли, например, журналист просто приехать в зону боевых действий, свободно перемещаться там, собирать информацию? Каждое командование пытается установить на этот счет какие-то ограничения: или вводит комендантский час, или специальные пропуска - делается все для того, чтобы посторонний не присутствовал там, где он может увидеть то, что ему не хотят показывать. Это тоже вносит определенные сложности в работу журналиста в зоне конфликта, в применение положений МГП о защите журналиста как гражданского лица. Многие вооруженные формирования, например, требуют от журналиста проходить процедуру аккредитации, то есть аккредитоваться при том или ином штабе, при той или иной политической группе или при той или иной армии. Для чего? Опять-таки, для того, чтобы контролировать журналиста. Наконец, вопрос, который тоже становится крайне актуальным сегодня - это обвинение журналистов в шпионаже. Например, чеченский конфликт оставил огромное количество свидетельств, когда самое частое обвинение, которое делалось в адрес журналистов, - обвинение в шпионской, разведывательной деятельности.

Статья 79, "Меры по защите журналистов", гласит: "Журналист, находящийся в опасной командировке в районе вооруженного конфликта, будучи гражданским лицом, пользуется в полном объеме защитой, предоставляемой международным гуманитарным правом гражданским лицам". Существует так называемое удостоверение журналиста, находящегося в опасной командировке. Это удостоверение, считается общепризнанным международным документом и позволяет идентифицировать личность журналиста в зоне вооруженного конфликта. Международные гуманитарные организации рекомендуют журналистам перед тем, как отправляться в зону вооруженного конфликта, оформлять данное удостоверение. Его можно получить в различных журналистских организациях или в международных гуманитарных организациях для того, чтобы легче было понять, что это именно журналист, а не шпион, разведчик, который занимается не своими прямыми обязанностями. Впрочем, о применении данной формы идентификации журналистов на территории стран СНГ ничего не известно.

Важный вопрос, который требует освещения в связи с МГП. Это вопрос об использовании новой современной техники для сбора и передачи информации. Вряд ли у кого вызывает сомнения констатация того факта, что мы давно уже живем в эпохе информационных, психологических войн. Существует масса примеров, когда сообщение оказывалось способно привести к огромным жертвам, создать атмосферу паники.

Этого же можно достигнуть и с помощью более совершенных средств сбора и передачи информации, которые по своей силе воздействия могут вызвать большие последствия, чем, скажем, прямое применение обычных вооружений. Все это является существенным вопросом и во многом, приведет к тому, что и Женевские конвенции, и Гаагские конвенции будут, вероятно, в скором времени века пересмотрены и дополнены специальными положениями, которые будут регулировать именно применение информационных и психологических средств ведения войны. В качестве примера можно рассказать и об одном техническом изобретении, которое применяется уже на практике, в частности, журналистами телекомпании "Би-би-си" - одной из ведущих мировых информационных служб, которая освещает события в различных "горячих точках". Речь идет о портативных телевизионных камерах, совмещенных с портативной спутниковой антенной. В данном случае такая камера вместе с антенной позволяет телеоператору вести прямые телевизионные трансляции непосредственно из зоны боевых действий. Портативная спутниковая антенна позволяет ее установить (спрятать) за каким-либо естественным укрытием, и телеоператор вести прямую трансляцию непосредственно с линии фронта. Можно только представить, какой психологический эффект это способно оказать, к каким привести последствиям!

Многие специалисты сегодня очень серьезно исследуют такое явление, как "эффект CNN". Что это значит? Прямые трансляции, организуемые этой компанией из зоны боевых действий, оказывают воздействие на политиков, на тех, кто принимает решения. И порой характер этих решений не всегда правильный, поспешный, решения принимаются под воздействием телевизионного изображения. Таким образом, у политики очень лимитировано сегодня время на принятие адекватного решения, на то, чтобы правильно реагировать на ту или иную ситуацию. И порой политики или те, кто отвечают за те или иные решения, могут допускать серьезные ошибки, и в связи с этим встает вопрос у исследователей, какое значение этот эффект может оказать на будущее не только какой-то отдельной страны, но и на будущее планеты и характер вооруженных конфликтов?

Оглавление...