Политическая элита Казахстана:

история, современность, перспективы

"Однажды все проснутся, а Карнавал закончился"

Старые платья новых ханов

Новые государства Средней Азии и Казахстан - "Центральная Азия" (ЦА), как совершенно неправильно стало принято называть их в политологии, и как эти страны сами предпочитают себя называть, все, в той или иной степени, обладают различными комплексами, характерными для политических неофитов. Очень характерно, что все они испытывают и комплексы исторической неполноценности. Как некогда говорилось о Канаде: здесь очень много территории и слишком мало истории. Ясное дело, всем хочется много величия и много истории. В этом отношении никому не хочется быть слишком молодым, и все ищут древние прецеденты национальной славы. Это - мифы о "национальной древности" так называемых титульных этносов. В современном состоянии эти этносы очень молоды, и это вовсе не плохо. Но в ЦА считают иначе. Население, скажем, Узбекистана, или Казахстана - это не одни лишь узбеки и казахи, но остальным диаспорам из истории уделяется "кусочек" 19-20 вв.: время "мракобесия" метрополии в лице России. "Седая история" и "преданья старины глубокой" принадлежит "автохтонам". История делится по принципу: "моя", "наша" и "не ваша". Могут существовать разные тактические и противоречивые оговорки на этот счет, но, в общем, именно в этом - стержень, в очередной раз поспешно выпекаемых "исторических концепций" и рецепт по употреблению их внутрь.

Апелляция к историческим прецедентам, по официальным доктринам, должна компенсировать "комплексы неполноценности суверенитета", воспитывать ощущения этничности или этнической идентичности у населения и каким-то образом подтверждать существование преемственности государственности в регионе. Ссылки же на историческую специфику трактуются в удобной для власти форме, оставляя для нее свободу вчитывать произвольный смысл в понимание потребностей момента, характера и пределов демократических институтов. От демократии никто на словах не отказывается, но все используют возможность трактовать ее самым удобным для себя образом. Все неустанно ищут какие-то аналоги и образцы для подражания, хотя бы на словах. И, вместе с тем, подразумевается, что существуют некие специфические "национальные", а вернее, этнические модели.

В центральноазиатских странах население, в своем большинстве, вообще не имеет сколько-нибудь связных представлений о том, что же такое их государство и демократия, и в чем ее функции. Так называемые "элиты", в том числе "контрэлиты", считают себя в этом отношении культуртрегерами, но, судя по всему, они сильно переоценивают степень своей компетенции, хотя и не признаются в этом никогда.

"Народ" в странах Центральной Азии действительно отличается низким уровнем политической активности аграрного населения и фрустрационными настроениями, усиливающимися в городах. Первое - официально оценивается властями как достоинство и признак стабильности в обществе. Второе - сигнализирует на существование потенциальных неприятностей для правителей. Отметим, что в этом отношении решение Казахстана о создании очередного эфемера - "чиновничьей столицы" или "столицы для чиновников" в Астане отражает неосознанное стремление режима удобным образом изолироваться от возможного контроля и, в общем, это объяснимо, т.к. демонстрирует определенный уровень, по крайней мере, субъективного прагматизма и инстинкта самосохранения у режима власти. Элита постаралась "спрятать свои уши": свои доходы на ниве "строительства государства", свою вопиющую некомпетентность в его строительстве, свои аппаратные и "семейные" интриги.

Сплошь и рядом в обыденном сознании общества понятие государства отождествляется с понятием родины и территории. И повсеместно чиновничьи кланы или, как они себя называют, "элиты", склонны, сознательно или не совсем - самоотождествлять себя с государством как таковым. Поскольку демократические институты, даже при их формальном закреплении и провозглашении в конституциях всех новых стран Центральной Азии, остаются чисто прокламативными и номинальными, так называемый "народ" или, в понимании номенклатуры, управляемая и пассивная масса населения, собственно говоря, совершенно лишено адекватных признаков гражданского общества. Оно лишено и воспитанного или выраженного "чувства территории", в особенности, государственной территории. В одних странах - в большей мере, как в Казахстане, в других - в меньшей, - как в Узбекистане. Образ государства, пользуясь модным сейчас выражением, виртуален, а правительство - отстранено от жизни, представляющей для подавляющего большинства населения ЦА самую примитивную борьбу за выживание. Тем самым, чиновничье государство коррумпируется так, как хочет, и поступает, как вздумает, оставаясь совершенно бесконтрольным, способным на любые, даже самые необдуманные, непрофессиональные и криминальные действия.

Поскольку, "как у всех порядочных людей", в государствах ЦА, по крайней мере, номинально числятся при деле все ветви власти, но они вовсе не независимы, а подконтрольны авторитарному лидеру в лице президента, тот оказывается способным ими управлять. Он наделен правом также управлять демонстрационной критикой в адрес законодателей. Его законодательные рекомендации являются законом де-факто, т.к. послушно принимаются парламентами. Самый яркий тому пример - указы, имеющие силу закона, которые так любит, ссылаясь на инертность парламента, издавать президент РК, а также гипертрофированная роль в системах как законодательной, так и исполнительной власти президентских аппаратов.

Парламенты почти везде, даже в "Тянь-Шаньской Швейцарии" Киргизии (некогда это было наивной хрустальной мечтой президента - академика Акаева), существуют, как раз таки, для внешнего благообразия, для придания видимости нормальной легитимности косметического ремонта конституций и бесчисленным, часто противоречащим друг другу, законам, выпекаемым в структурах, приближенных к президенту, в частности, в президентской администрации. Спикеры, как и акимы, назначаются президентом. Президент в сознании народа фактически персонифицируется с государством. Он является его единоличным гарантом и олицетворением.

Традиции обывательских представлений имеют тенденцию отождествлять своего лидера или "хозяина", именно, с позитивными чертами государства, а так же, как это ни печально, символически "легитимизируют" народные представления относительно того, что лидер страны - это и собственник государства.

"Хозяин" всегда в опасный момент способен дистанцироваться от действий и правительства, и парламента и осуществить показательную "порку" излишне засветившегося в глазах общественности чиновника, провести декоративную перестановку кадров. Сакраментальный принцип таких режимов: виновный и недовольный всегда должен оставаться в сфере персонального и силового контроля. Президент оказывается способным управлять избирательной системой и планировать результаты выборов. Он одновременно - и символ государства, и владелец, и собственник государства. Многие функции государства им, действительно, фактически приватизированы и могут использоваться в личных целях. Статьи конституции, трактующие вопрос об оскорблении достоинства президента, составлены таким образом, что не оставляют места вообще какой-либо персональной критике. Они служат основой для устрашающей и карательной в перспективе и на практике политики, получая функции не охраны достоинства, а охранки. Периодически о неприкосновенности темы президента в критике населению напоминается либо путем прямых угроз по СМИ, закрытием газет и телеканалов, либо путем проведения показательных процессов и арестов неосторожных или "зарвавшихся" нарушителей этого закона.

Многие президенты начали свой курс в независимость и авторитаризм не только с материальной "приватизации" и личного обогащения, но и, совершенно понятно, - с создания личных президентских гвардий и установки своих людей, в том числе родственников, в руководство спецслужбами. В принципе, как показало время, карательными органами стали также и судебные органы, налоговые службы, даже пожарная охрана и избиркомы. В таких государствах любая их функция, потенциально или на деле, может быть применена, как функция принуждения, давления или даже кары. Наиболее примечательное выражение действий этих новых "янычар" - устрашение и устранение возможных оппонентов курсу и обеспечение режима личной власти президента и его клана. Рутинные разборки со слабой прослойкой представителей среднего бизнеса вообще не замечаются ни СМИ, ни обществом. Даже в Кыргызстане и Казахстане, некогда принимаемых на Западе как самые "демократические" из авторитарных государств региона, время иллюзий и стартового либерализма прошло. СМИ, зависящие от власти, прагматично закупленные близкими к власти людьми, либо - просто официозная пресса и ТВ чаще всего боятся затрагивать тему ответственности президентов за ситуацию в той или иной стране. По закону РК о СМИ собственник наделен правом контролировать их политику. Поэтому СМИ, по большей части, проправительственные.

И Цезарь, и жена Цезаря всегда остаются вне подозрений. Все ветви власти, а с ними и рвущаяся в парламент или ко двору "оппозиция", а во многих случаях, "оппозиционность" является формой саморекламы или заработка, с удовольствием охраняют непогрешимость своего "хозяина".

Новые древние "Титульные Этносы"

У значительной части исторически автохтонного или "коренного населения" (во всех случаях критерии и общий смысл этого термина - очень болезненная тема) в государствах ЦА произошло по ряду параметров восстановление, создание или актуализация некоторых культурных и мировоззренческих ориентиров, которые либо действительно традиционны, но были оттеснены советскими ценностями из официальной в бытовую сферу, либо являются на самом деле новыми тенденциями - фактически мифологизированными новообразованиями, трактуемыми как генетически преемственные, исторически обусловленные структуры. Это своего рода квазитрадиции или их симуляция: они отражают стремление властей каким-то образом создавать для себя удобные или приемлемые качества населения, и, насколько возможно, контролировать и управлять этнокультурной и мировоззренческой ситуацией в государстве. Официально квазитрадиции оцениваются и поощряются как истинно традиционные, т.е. имеющие долгую историю и теперь "возрожденные".

Среди традиционных качеств, актуализированных в последнее время, особенно характерно усиление трайбалистских и клановых отношений, произошедшее в результате "регенерации" средневековых, а в Казахстане - родоплеменных, номадных отношений, особенно в сельских местностях. На словах они признаются вредными, а фактически легализованы во всех республиках ЦА без исключения, поскольку поддерживают удобную для режимов среду. Показательно, что произошла почти не скрываемая, либо демонстративная, в тихую практиковавшаяся и в советское время, традиция т.н. "междинастийных" браков. Старт положил брак дочери президента Казахстана с сыном президента Киргизии. Обывателями, в скрытой форме и официально, эта традиция, и сточки зрения здравого смысла совершенно справедливо, трактуется как возрождение старого института союзов, основанных на родстве.

Клановость и семейственность с самого начала пронизывают все сферы - начиная с патернациализма в структурах власти и кончая сферой мелкого бизнеса.

В разукрупненном аграрном секторе у сельского населения, которое по инерции считается примитивными националистами, неким абстрактным истоком этнической духовности, а на самом деле является традиционно самым бедным, запущенным, во все времена обделенным вниманием государства, необразованным и деполитизированным слоем общества, с исчезновением советских форм организации, основанных на территориальном принципе, и отсутствием новых, происходит возрождение родоплеменных структур объединения, причем в форме, сниженной настолько, что это делает их похожими на субэтнические объединения, обладающие высоким уровнем, по меньшей мере, типологического сходства с криминальными структурами. Безальтернативно назначаемые акимы, тем самым, превращаются в раболепных перед верховной властью и деспотичных в дарованных им улусах средневековых "удельных князьков"

Имеются все признаки деградации села и аула, население из них вымывается и сокращается, молодежь люмпенизируется и вливается в городскую криминальную сферу

Новая мифология легитимности власти

Совершенно бесспорно, что территория современных ЦА государств издревле была интегрирована в более широкий исторический ареал и служила ареной сложных, имеющих широкий территориальный охват и глубокую историю, этнокультурных процессов в "Большой" Центральной Азии. Таким образом, все этносы региона, особенно те, которым повезло, что некогда союзные республики СССР носили их имена, могут претендовать и претендуют на существование у них неких древних 'предков, а их этническое самолюбие может быть вполне удовлетворено представлениями о том, что они в какой-то мере являются наследниками очень древних традиций. Вместе с тем, они предпочитают пользоваться новой мифологией.

Апелляция к исторической специфике получила выражение в установлении в регионе режимов авторитарного правления и быстрой регенерации тоталитаризма. У каждой страны есть своя модель, но по ряду признаков они похожи. Функции президентских советов, как правило, гипертрофированы, марионеточные парламенты управляемы, судебная система зависит от президента, избирательные органы полностью контролируются режимами, руководители местных органов управления назначаются сверху. Практикуется политика семейственной подборки сотрудников аппарата по принципу личной преданности и "профилактические" перетасовки во властных структурах. Кроме того, в Узбекистане, Туркменистане и Казахстане лидеры стран с самого начала независимости пытаются опираться также на симбиоз традиционной и, активно создаваемой и пропагандируемой системы харизматической легитимности. Для этого человечество выдумало разные способы, но здесь, как и в средние века, предпочитают "имперскую" или "героическую" модели, либо обе вместе. Так, например, президента Узбекистана считают потомком создателя огромной империи - Тамерлана, для чего создаются приемлемые "генеалогии"; президента Казахстана - потомком, происходившего, как и Н.Назарбаев, из рода дулат, батыра Карасая, согласно легенде, воевавшего с измывавшимися над казахами джунгарами и официально трактуемого как борец за "государственную независимость" Казахстана. Недавно в Туркменистане появилась книга, где Туркменбаши выступает как потомок Александра Македонского, оставившего о себе память какой-то женщине из древнего Мерва в 4 веке до н.э....

В настоящее время такие формы "легитимизации" власти приобретают все более абсолютистские признаки и даже символические атрибуты - они сочетаются с эволюцией к узурпации режимами вообще всех функций государства и самоотождествления с ним. Часто даже используется видимость клерикальной санкции. Стараются показать сотрудничество президентской власти и органов госбезопасности одновременно с мусульманской и православной церквями. В то же время государства из стремления упростить ситуацию занимают жесткую позицию по отношению к "нетрадиционным", не вписывающимся в принятую систему конфессиям. Следует отметить, что конфессиональный фактор стал серьезным признаком усиления внутригрупповой солидарности у существующих в ЦА диаспор.

Стали популярны апелляции к прецедентам ханской, эмирской и т.п. власти и соответствующая символическая и знаковая атрибутика. Создаются и "свои" сокровищницы: недавно было предложено древние археологические изделия из золота и серебра, найденные археологами за 150 лет в разных районах Казахстана, сконцентрировать все в одном месте. Предложены варианты: алматинская резиденция президента РК; его астанинская резиденция; специальный музей в Астане...

В средневековье или при патернационалистских режимах, когда население не имеет никаких законных прав и возможностей контролировать деятельность власти и лишено возможности движения в сословно-классовой структуре, символом, при удобном сложении обстоятельств, можно было заменить даже самого властителя, что иллюстрируют как богатая история, так и современность марионеток, "серых кардиналов", регентов, озвучивающих "волю" его величества (как в России в последние месяцы Б. Ельцина), самозванцев, двойников. По ряду признаков, подобное происходит сейчас и с "мифологизированными" генеалогиями современных элит в странах Средней Азии и в Казахстане. В этом отношении регион словно бы доживает 15-16 век. Европа давно прошла этот этап, он был известен как времена деспотов, самозванцев, торговли титулами и "железных масок".

Может показаться странным, но такая ситуация получила и современную, причем, похоже, закономерную импликацию. Данное явление приобретает не столько политический, сколько этнологический интерес. Как и в средние века, сейчас регулярно запускаются спекуляции о родственных связях, скажем, президента РК с неким батыром - борцом с совершенно мифическими для нынешних казахов, джунгарами; с Мирзой Мухаммедом Хайдаром Дуглати Куркани. Последний тоже был "зятем" чагатаев - "хранителей" чистоты Ясы - "конституции" чингизидов. Род Н.А. Назарбаева относится к подразделению шапрашты, а спекулятивное отождествление казахских дулатов с могульским, т.е. монгольским (!) племенем дуглатов - это вообще не проблема для доморощенных казахстанских идеологов. Естественно, батырам сразу же были поставлены помпезные памятники везде, где они были и не были, и в том числе - неподалеку от ставки президента - в Астане. Мирзе Хайдару, оперативно, пока его не национализировали узбеки, установили памятник в Таразе. А следовало, хотя бы, - в Кашгаре, где была зимовка его предков, или где-то под Ташкентом или Ура-тобе, где он родился; либо в Кашмире, где его убили и где есть надгробие с его именем. Но - "кто не успел, тот опоздал" Казахи успели раньше. Впрочем, в разных краях ЦА множество старых могил носят имена одних и тех же святых и героев. Обычно, авторитетами, якобы указывающими места могил батыров, святых и т.п. называются какие-то аксакалы, имена которых, по понятным причинам, не называются и мистифицируются. Все истории - с происхождением нынешних президентов по законам средневековья также покрыты тайной. Мемориалы батырам, тем не менее, строятся оперативно, и денег на них даже в обнищавших районах не жалеют.

Вообще, быть потомком всего лишь батыра может показаться не слишком престижным. Хочется большего.

Во время последних театрализованных (ритуальных) "выборов" президента в Казахстане правящий президент в телевизионном интервью в программе "Герой без галстука" сказал, что его считают в аулах "падшой" - падишахом и стараются прикоснуться к нему (прежде так старались получить "баракат" - благодать от суфийских святых - аулие и пиров. - АА). Похоже, президенту существование такой традиции не было неприятным. В Казахстане некая демонстративная маргинальность семьи президента по отношению к двум ведущим в республике религиям получила примечательное выражение. И выражается это не в некоем "просвещенном" экуменизме, а в гораздо более простой форме. Его супруга провозгласила себя последовательницей, имеющей все признаки языческой религии и довольно примитивную натурфилософскую терминологию, "системы" народного целителя некоего Порфирия Иванова. Это - так называемая система "Детка". Ее суть в общих чертах заключается в том, что, вместо того, чтобы принимать лекарства, нужно обливаться холодной водой из речки, регулярно поститься, что сейчас в РК немаловажно для семейного бюджета, и произносить какие-то шаманские заклинания. Первая леди Кыргызстана рассказала в интервью, что она так же, как и г-жа Назарбаева, любит обливаться холодной водой.... О результатах испытания такой панацеи - не на морских свинках, а на служащих охраны президента было рассказано первой леди на ТВ.

"Система" регулярно "ненавязчиво" рекламируется и, естественно, стала официально пропагандироваться на ТВ, которое контролирует Д. Назарбаева. Она рекомендуется и для применения в школах. А то, что рекомендуется в странах ЦА новыми правителями, то чиновники высшего, среднего и нижнего звена в добровольном рвении принимают подлежащим неукоснительному исполнению. Ясное дело: вскоре появились плакаты, где П. Иванова изображают с нимбом над головой. Место на реке, где обливалась водой сама первая леди, вновь обращенными "мюридами" новой "религии" воспринимается теперь как святое. Деревья в таких местах увязаны ритуальными ленточками...

По легенде, запущенной в прессу дочерью президента Кыргызстана, и он - не только талантливый математик, профессор-мугалим, но и родственник некоего киргизского хана. Последовательнее всего мифологизирована генеалогия президента Узбекистана, который, якобы, имеет отношение и к таджикам и к узбекам и, одновременно, восходит к роду Тамерлана, т.е. является тимуридом! В Музее Тимура изречения эмира Тимура дублируются извлечениями из выступлений Каримова (или наоборот?).

Культ туркменбаши С. Ниязова приобрел уже агиографический характер. Легитимность многих лидеров современной Средней Азии, за исключением только А. Акаева, конституционно сомнительна, но править все намерены долго. Ясное дело, они вынуждены строить пропаганду харизмы возрождаемым старым способом - на мифах, которые в глазах дворцовых идеологов должны снизить значение недостатка конституционной демократической легитимности. Аудитория, на которую направлена такая пропаганда, - малограмотное сельское население и, как ни странно, привыкшая жить в сфере мифов значительная часть национальной интеллигенции. Эти слои общества, как считается, наделены традиционной ментальностью или умеют ее симулировать. Но и идеология такого "строительства" харизматичности - ее идеологи- достаточно понятливые и гибкие представители той же (!) т.н. творческой интеллигенции - сама по себе основывается на литературно - фольклорной трактовке специфических характеристик этнической идентичности "титульных этносов" новых республик Средней Азии и демонстративной ностальгии по "чистому источнику народа". Это показывает, что здесь у нынешних государственных элит нет вообще никакого опыта и реальной программы само самостоятельного управления государствами. Авторитарные методы правления и дрейф к тоталитаризму - точное выражение отсутствия этого опыта и таких программ. Это - бенефисы президентов, смахивающие на балаганы лицедеев, изображающих глупых или не совсем царей и купцов. Ближайшее окружение, даже если это - "Семья", - это еще не государство, а такие же актеры. Существенно, что архаичные признаки со всей очевидностью актуализировались в азиатских странах СНГ. Пусть даже это не живые традиции, а произвольно отбираемые символы таких традиций.

Почти смешно, но в правящих элитах началось явное генеалогическое соперничество.

"Генеалогии" президентов до поры до времени, т.е. пока они у власти - вне конкуренции. А "генеалогии" чиновников (вполне, может быть, в будущем их будут называть "диваном", "свитой", или "двором"), похоже, начинают оцениваться по бинарному: лучше - хуже, южанин - северянин, Старший жуз - Средний жуз, горный таджик - равнинный таджик, самаркандлык - чачлык, "чистый казах" - "шапа-казах", член Семьи - не член Семьи; и иерархическому - выше - ниже, сиятельство, светлость, высочество, благородие; белая кость - черная кость и т.п. - принципам.

Свободны в своих генеалогических сублимациях выскочки из все более расширяющихся периферийных и маргинальных зон государства и культуры: гадалки, экстрасенсы, новые дервиши, художники, т.н. "культисты". Некоторые из них тоже провозглашают свою родословную от ханов, пророков, халифов, богов и т.п. Но подтверждение чистоты линии - забота "элиты". Лицедеям от политики не пристало ассоциироваться с шушерой-маргиналами, и они, чаще всего, пока что отлучают их из гарема власти, либо держат в его предбаннике. А зря! Впрочем, все еще впереди: по законам жанра истории при дворе должны быть и колдуны, и шуты и мадригальные поэты. Восток любит лесть, панегирики и дифирамбы, критику же рассматривает, если не как удел нищих шутов, то как государственный заговор. Записаться в армию дворцовых панегиристов в ЦА выстраиваются очереди.

Конструктивная оппозиция в таких странах ЦА, как Узбекистан, Туркмения, Таджикистан и Казахстан, при ситуации, когда в стране правят кланы и группы, не возможна по определению. В любом случае ее будут трактовать по средневековому, подозревая в ней заговор. "Теории заговора" уже захватили воображение правящих кланов и поддерживаются преданными им СМИ. Так называемые политические элиты сорганизовались таким образом, что действительно сами порождают возможность скрытых от граждан внутренних разборок и даже заговоров. С другой стороны, намеки на возможности существования заговоров, происков против суверенитета и пр. постоянно вбрасываются спецорганами и добровольцами в прессу с тем, чтобы припугнуть население, и подготовить объяснения международному сообществу необходимости "контрмер" известного рода. Весь арсенал нацелен на перспективу. Кроме того, он употребляется, так сказать, для профилактики. Это может означать возрождение действительно традиционных качеств, характерных для любых загнивающих авторитарных режимов, клик и деспотий, безотносительно "восточные" они или "западные". В принципе эти качества являются нормальными для их существования, воспроизводства и стабилизации.

Характерно, что государство, а, в сущности, с ним в сознании обывателей самоотождествляются и ассоциируются кланы президентов и их сородичей, полагает свою генеалогическую и аксиологическую структуру нормативной и "традиционной", т.е. базирующейся на некоем историческом прецеденте. Официальные власти, естественно, уже начали бороться с "нетрадиционными" явлениями, нарушающими установленные правила игры. Это парадоксальным образом означает, что к началу 21 века Среднюю Азию затягивает в болото нового Средневековья.

Два народа. Берегите природу!

Весьма характерно, что трайбалистские и генеалогические комплексы присущи и применяются также и русскоязычными представителями так называемой "оппозиции", а вернее умеренными и непостоянными критиками поступков власти. Такая "оппозиция", если она вообще существует, обычно декоративна, во всех случаях слабо оформлена и не имеет четких программ. Сакраментальной чертой всех партий, движений, фондов и т.п. является повсеместно афишируемая любовь к культуре, природе и окружающей среде, особенно в связи с "разработанными" интеллигенцией, широко известными и популярными в СМИ темами, ко всякого рода выражениям протеста, - скажем, против использования Байконура, ядерных полигонов, против усыхания Арала, трансгрессий озера Иссык-куль, против мусорных свалок и т.п. Видимо, это объясняется тем, что эти темы более эмоциональны и легко эксплуатируются в целях саморекламы. В предвыборном выступлении в сентябре 1999 г. по ТВ лидер экологического движения РК "Табигат" Мэлс Епеусизов, который на основе движения за запрет мусорных свалок и отстойников грязной воды провозгласил необходимость создания, толкает их в "умеренную оппозицию", зачастую до следующей улыбки фортуны в лице власти.

В целом, в ЦА государствах многопартийность такого рода тоже имеет определенные признаки знакового или игрового характера. Она, подчас, и поощряется и санкционируется сверху: все для того, чтобы создать более респектабельный и "демократичный" имидж страны в глазах внешних наблюдателей. Многие партии активизируется только во время выборов, а некоторые специально создаются к выборам, как партия "Отан" и "Аграрная партия" в РК или "Медведь" в России.

Все ЦА страны и их население отличаются той или иной степенью "русификации" и интегрированности в сферу русской, а, следовательно, в известной степени, европейской культуры, преобразовавшей или оттеснившей локальные традиции, либо сосуществующей вместе с ними. При этом, например, для Северного и Восточного Казахстана общность с русской культурой имеет более чем 250-летнюю историю, регион Южного Казахстана, Семиречья и Северной Киргизии приобрели современную этническую картину в результате симбиоза местного населения, в том числе т.н. сартов - потомков древних земледельцев и торговцев региона, не имеющих прямого отношения к кочевым казахам и кыргызам (узбеки считают их родственниками), и переселенцев из России и Восточного Туркестана. В Узбекистане за годы советской власти произошло директивное "обузбечивание" неузбекского, в особенности, ираноязычного населения, т.н. "таджиков" - этот этникон имеет явно искусственное происхождение и сложился в советскую эпоху. Власти Казахстана или не знают или закрывают глаза на то, что подобная проблема существует и в южных районах Казахстана. Все это оказывает сильное влияние на традиционные приоритеты и менталитет местного населения, в Казахстане - как казахов, так и русских, а также представителей других народов, т.е. так называемого, "русскоязычного" населения, а сюда следует включать и значительную часть наиболее образованных городских представителей "титульной" нации. Люди и раньше не хотели быть похожими на посторонних им по духу этнических фаворитов, особенно, на их т.н. "элиту", а теперь не хотели бы вообще иметь дело с ними.

В ЦА большинство людей ориентируются на резко отличные от пропагандируемого образа представления о 'традиционных" ценностях нации и иные культурные и религиозные предпочтения, чем те, что им навязываются, а также - иную направленность комплиментарности в этнокультурной сфере, нередко пророссийскую или прозападную. Скорее, они не столько хотят интегрироваться в "западную" или "восточную" системы ценностей, а просто предпочитают жить как люди в государстве, которое ориентировано хотя бы на разумную меру суверенитета личности, а не на один "избранный Богом" или президентом народ или элитарную группу, узурпировавшую все преимущества суверенитета. Это один из принципов демократии.

Насколько ценность быть самим собой, а не тем, кем тебя быть заставляют, общечеловеческая? В определенном отношении можно сказать, что население таких ЦА стран как Казахстан и Кыргызстан, в общекультурном аспекте не столько многонационально, сколько бинационально и ориентировано, условно говоря, на "аборигенов" или "локальные", "коренные" этнические - "восточные" ценности, и на "руссофонов", т.е. "интернациональные" - "западные" и прорусские ценности. Думаю, как кому бы то ни было неприятно, эта ситуация в перспективе будет определять параметры государственного и мировоззренческого развития в регионе. Это, так сказать, лучший вариант развития событий.

Но существует мощный потенциал и для варианта иного рода.

Ислам - этническая религия?

В ЦА, у так называемых "титульных этносов" за последние 200 лет сохранился своеобразный "народный ислам", часто мистических суфийских толков, скорее, как направление бытовых, обрядовых, поведенческих и ценностных предпочтений, а не теологии и ритуала, который а каждой стране по-разному и в разной степени тесно переплетен с традиционными, во многих случаях генетически языческими и шаманистскими обычаями, и, преимущественно, проявляется в некоторых усеченных формах обрядовой деятельности и суевериях. Подавляющая часть "мусульман ЦА", и не только мусульман, но и христиан, религиозно совершенно безграмотна. Для суфизма характерна высокая степень групповой организации и беспрекословного подчинения религиозно малограмотных послушников-мюридов лидерам братства или ордена, имеющим непререкаемый авторитет: "мюрид в руках шейха как труп в руках обмывальщика трупов" Характер, уровень, региональное районирование "исламизации", ее эндогенные перспективы усиления и степень влияния на этот процесс внешних факторов, направленных из все более активного в регионе мусульманского мира, различаются по государствам и субрегионам внутри государств.

Известно, что за многие века истории распространения ислама в Средней Азии (с 8 века) некоторые города Мавераннахра стали и были в свое время духовными центрами мусульманского мира (гг. Бухара, Самарканд, Хива, Ургенч, Андижан, Ош, Ташкент, Сайрам, Туркестан, Кашгар и др.). В Бухаре с ее некогда значительным ираноязычным, а затем "обузбеченным" и тюркизированным населением, долгое время входившей в состав Российской империи на правах протектората и пользовавшейся значительной независимостью, даже в советскую эпоху существовали мусульманские медресе и мактаба. В истории российских кавказских и центральноазиатских колоний, прежде всего в Казахстане, было время, когда мусульманизация, в форме толерантной к колониальной системе, проводилась целенаправленно, как при Екатерине Великой, и поощрялась властями, поскольку считалась противовесом "жестким" и слабо управляемым, имеющим долгую традицию местечковым толкам ислама, развитым в исторических государствах, существовавших прежде в ЦА. За образец были взяты лояльные России татары. Все это в совокупности создало достаточно сильную инерцию (несмотря на нивелирующие характеристики советского тоталитарного режима) для того, чтобы ислам на бытовом уровне оказался латентно активным и имел сильную религиозную традицию в сельских районах, в местах концентрации духовных учреждений и суфийских святынь. Здесь необходимо также заметить, что оседло-земледельческие этносы имеют более глубокие религиозные традиции, чем потомки номадов, (де существовали поверхностные, номинальные формы религии у рядового-населения и более выраженные - у местной знати, компенсировавшей, тем самым, утрату приоритетов своего положения в клановой структуре. Номады вообще всегда тяготеют к упрощенным моделям религий и, соответственно, к экстремистским их толкам.

У земледельческих народов конфессиональная принадлежность тесно смыкается с т.н. этничностью. Поэтому конфликт в Таджикистане, одним из лозунгов оппозиции имеет идею исламского возрождения и пользуется мощной поддержкой среди подавляющего большинства аграрного населения страны и по преимуществу в горных районах.

Так же высок уровень религиозности населения в Ошской и Ферганской долинах, разделенных между Узбекистаном, Кыргызстаном и Таджикистаном, в Намангане, в Сырдарьинском регионе Казахстана и т.п., где в советское время существовали и сейчас имеются своего рода этнические "анклавы" и этническая мозаичность, пусть даже в скрытой форме, "не замечаемой" официально. Здесь уровень внутригрупповой этнической" и религиозной солидарности, естественно, всегда был более высоким, но внешне, до поры до времени, не проявлялся.

На структурирование аморфных форм местного ислама нацелена политика стран, в которых ислам является либо фундаментальным, либо политическим. Их немало, и они, даже в Узбекистане и, возможно, Туркменистане, хотя там туркменбаши и предпочитает сам контролировать все и вся, включая клериков, для чего и совершил хадж в Мекку (туркменская пресса представила его потом святее халифов), обладают уникальными возможностями для воспитания и создания в ЦА удобной для себя среды. Саудовская Аравия, Кувейт, АРЕ, ОАЭ, Пакистан, Турция -все за последние 9 лет создали и контролируют в ЦА свои многочисленные университеты, академии, школы, культурные и исламские центры, мечети, исламские академии и т.д. Нет ни одного другого региона в мире, где целые группы государств позволяют иностранцам фактически свободно создавать нужные им качества у своих подданных. О каких "национальных идеях" может идти речь, если исламские страны фактически свободно "извне" распоряжаются "внутренней" политикой новых стран ЦА? Политические элиты ЦА настолько непрофессиональны и недальновидны, что в обмен на инвестиции, а чаще всего, на обещания перспектив инвестиций, фактически подарили или отдали на откуп иностранцам важнейшую составляющую суверенитета: права граждан быть такими, какими они хотят быть сами, а не такими, какими их лепят (и вскоре уже вылепят) "благодетели" из полуфеодальных стран Востока. Последний по времени проект приватизации образовательных учреждений в РК приведет именно к таким последствиям.

Радикальные исламисты - ваххабиты, таким образом, не самая главная опасность этого, не спонтанного, а управляемого извне, процесса, его всего лишь один из многих векторов. Они имеют опору в трех или, если предполагать их наличие в Казахстане, в четырех странах ЦА и, вполне вероятно, уже интегрировались с радикальными исламскими движениями не только в Афганистане, Пакистане, арабском Востоке, но и в Чечне и Турции. Весьма симптоматично, что по имеющейся информации, среди чеченских моджахедов, придерживающихся норм шариатского права, многие являются членами или мюридами тех же суфийских орденов, что и, например, часть населения ЦА и юга РК, происходящее от потомков т.н. сырдарьинских сартов и кожаляр - "потомков ходжей", консолидированных по принципу линиджа. Остается повторить: духовные авторитеты или те, кто выдает себя за таковых, в суфийских братствах безусловны, будь то Усама бен Ладен или "полевые командиры", способны манипулировать мюридами-воинами, как "обмывальщики трупов - мертвым телом". Есть признаки деятельности суфийских пропагандистов и на юге Казахстана, где высок уровень иммиграции и беженцев из соседних ЦА государств, образовавших целые полосы по периметру городов. Характерно, что Иран по политическим и прагматическим мотивам в последнее время явно скорректировал свое прежде негативное отношение к суфизму, а РК - по просьбам руководства некоторых ВУЗов (!) - подписал соглашение с Ираном о подготовке там студентов, которые, вне всякого сомнения, проходят, прежде всего, теологическую и политическую обработку в целях формирования у них нужного исламского мировоззрения. И только?

В отношении религиозных радикалов Астана предпринимает или создает иллюзию, что предпринимает, по большей части, формальные, демонстративные или "превентивные" меры, а Ташкент, Бишкек и Душанбе стремятся демонстрировать политику пресечения их деятельности, так как угроза религиозного экстремизма, пропаганды исламской государственности и фундаментализма пугает лидеров всех без исключения ЦА государств. Но вахаббиты - это только внешнее проявление процесса, отчасти власти неосознанно сами создают благоприятные для него условия. В своей статье "Политическая свобода немыслима без свободы духовной", опубликованной в журнале "Тюркский мир" (1-2, М, 1999.С.5), президент РК так выражает свое кредо: "Тюркский мир всегда был связующим звеном между народами и культурами... С течением времени современный тюркский мир, объединяясь и развиваясь, будет, вероятно, называться исследователями "тюрко-исламским миром". В свое время, он окрестил мировоззрение и религию предков казахов знакомо и забавно звучащим термином: "тюркизм-огузизм", теперь он, похоже, более уверенно выбрал, куда должно двигаться его государство.

В перспективе, однако, считается, что радикальная исламизация угрожает светской государственности и означала бы полную смену ценностей, ликвидацию или отлучение от власти действующих политических элит и, следовательно, опасна для территориальной целостности этих стран. В очередной раз это демонстрируют события в Ошской долине, характерно приведшие к некоторой активизации военного сотрудничества государств ЦА и тут же показавшие всю ее слабость, особенно, в Кыргызстане. Вне всякого сомнения, радикальные формы ислама и его пропаганда способны практически реализоваться именно в среде обнищавшего и деидеологизированного сельского населения, ориентированного на аморфные "народные" формы ислама, имеющие обширные "ниши" для радикализации и переструктуризации под влиянием принесенных извне идей мусульманского единства, духовности, четких задач и догматических ценностей. Вместе с тем, борьбой с угрозой радикального ислама, в частности, в Узбекистане, власти склонны объяснять развернутые репрессии против всех недовольных режимом.

Здесь И. Каримов применил вполне средневековый принцип, согласно которому все родственники ответственны за проступок одного из них. В Казахстане есть еще один мальчик для битья - казаки. Их опасаются как возможную среду для сепаратизма. Следует отметить, что в регионе, отличающемся многоэтническим составом населения, происходит процесс разделения этнических групп населения по конфессиональным признакам, что может служить признаком усиления "этничностей".

Национализация историй и исторические мифы

Провозглашаемый, якобы, культурно-духовный "ренессанс" государств ЦА связан не только с исламом или христианством, но и с возрождением, либо "мифологизацией" исторического наследия, героизацией прошлого, пересмотром целого ряда концепций национальной истории. Практически во всех государствах ЦА апелляция к историко-культурному прошлому стала еще одним аргументом, подтверждающим и удревняющим государственную традицию титульных этносов. Все прочие считаются неавтохтонными, пришлыми, трактуются как диаспоры, как, например, в Казахстане, где половина населения - не являются казахами. Они не хотят быть похожими на казахов и имеют предубеждение к действительно исторически неразвитому, имеющему архаизирующую лексику, и слабо адаптируемому к современной ситуации казахскому языку. Навязывание казахского языка и реальные языковые ограничения в разных сферах деятельности они оценивают как попытку ассимиляции и дискриминации по языковому принципу. Вместе с тем, эти народы сами имеют долгую историю проживания на территории страны, в которой они не хотят быть притесняемыми, несмотря на пропагандистское отрицание этого, чужаками.

За годы независимости Казахстан, при его населении в 14 млн. человек, покинуло около 2,5 миллионов эмигрантов. Среди них есть и представители "коренного этноса" Иммиграция же менее толерантна и имеет резкую этническую и религиозную ориентацию. Что касается существования рекламируемой властями иммиграции в Казахстан, то она постоянно слабеет, и ее составляют, в основном, малограмотные выходцы из еще более слаборазвитых стран, таких как Монголия или Афганистан, а также нелегалы и легальные беженцы из горячих точек региона: таджики, узбеки, выходцы из Чечни, профессиональные нищие (цыгане люли), турки-месхетинцы и т.п. Они в значительной мере отчуждены от локальных обычаев и не вписываются в местные критерии идентичности. Иноэтнические компоненты чаще всего группируются по принципу групповой (в том числе и криминальной) солидарности и являются потенциальной средой для будущих конфликтов разного рода. Адаптация даже единокровников вереду автохтонного, причем, в основном, сельского населения на "исторической родине", по всем признакам, не менее затруднительна и способна так же получить конфликтное разрешение.

Во всех государствах ЦА региональные истории "этнизируются". Все предпочитают считать себя наследниками древних и средневековых культур и государств региона. Данный феномен, думается, является закономерным следствием отсутствия подлинного самоосознания и ростом национализма у народов ЦА, а также попыткой компенсации комплексов "исторической неполноценности" у молодых государств. Несмотря на распространенные мнения об исторической предопределенности независимости, они получили ее, в той или иной мере, внезапно и даже неожиданно для нынешних властей, отсюда проистекает потребность подтвердить закономерность и историческую предопределенность этого события.

Официально политика "национализации истории" трактуется в аспекте противодействия идеологическому наследию Советского Союза: "казахская духовность находилась в состоянии постоянного конфликта своих глубинных ценностей с ценностями метрополии. Казахский народ был подчинен логике чужого социумного и культурно-цивилизационного комплекса" (Н. Назарбаев. В потоке истории). В Средней Азии исторические книжки, на титуле которых стоит имя лидера государства, как и в советские времена, выражают официальную доктрину истории, если, конечно, она уже сформулирована теми "спичрайтерами" и идеологами, которые участвуют в подготовке сочинений такого рода.

В новых официальных концепциях "историй" часто не оказывается места иным этносам и диаспорам в ЦА государствах. Проводимую в отношении них языковую политику и замаскированную, но последовательно проводимую, практику отчуждения от возможности участвовать в государственном строительстве и управлении (существующие исключения носят, несомненно, пропагандистский и символический характер) можно действительно рассматривать или как чрезвычайно сомнительную по своим перспективам, попытку "окультуризации", либо, и это наиболее вероятно, как целенаправленную политику вытеснения, не поддающегося ассимиляции, "русскоязычного "населения за пределы республики.

Представители диаспор, в свою очередь, также начинают тяготеть к этнизированным формам образования и культуры и этнизированным доктринам "историй", причем очень часто популярными становятся также мифологизированные модели, конфликтные, тем не менее, с официальными, допустимыми, "приемлемыми", но, по всем признакам, такими же мифологизированными историями. Интересно, что практически во всех республиках диаспоры тяготеют не к двум официально поддерживаемым церквям (православию и "мягкому" исламу), а к конфессиям, которые объявляются сектами, и, в лучшем случае, не поощряются, а в ином - преследуются, как подрывающие некие "исторические традиции" страны и поэтому опасные.

За короткий период независимости в странах ЦА была произведена "этническая зачистка топонимики и этимологии", созданы и продолжают создаваться прокламативные формы геральдики и генеалогий, написаны учебники "национализированной истории", проведены в сильнейшей мере идеологизированные и баснословно дорогие юбилеи исторических событий вековой давности (например, эпизода объединения казахов для войны с джунгарами на холме Ордабасы, который официально трактуется как поворотное событие региональной истории), знаменитых полководцев, правителей, героев, деятелей науки, литературы и искусства. 1000-летие эпоса Манас в Кыргызстане, 650-летие Тамерлана в Узбекистане, юбилеи Абая, Джамбула, М.Дуглати, в Казахстане, Махтумкули в Туркменистане, даже 100-летия открытия нефти иностранцами (что очень характерно!) в Казахстане и др. Готовятся юбилеи 1500-летия Туркестана, 1500 (или 2000 летия, еще не решили!) Тараза...

Помимо того, что для инициаторов празднеств их проведение выгодно в финансовом отношении, т.к. появляется возможность получить и по своему усмотрению использовать очень большие суммы, они стали своеобразными каналами воздействия на население и средством подтверждения традиционной легитимности существующих политических режимов.

Существуют конкуренции приоритетов земель и кланов за право родства или землячества к тому или иному историческому или мифологическому лицу или персонажу и планы юбилейных мероприятий, связанных с именами известных в прошлом святых, ханов, эмиров, ученых, с празднованием юбилеев древних городов, историю основания которых стараются всеми способами удревнить, но так, чтобы юбилейная дата попала на ближайшее время. В Казахстане существовал проект строительства "Пантеона" - кладбища для нынешней и будущей элиты - на территории комплекса мавзолея-мечети ходжи Ахмета Яссави - суфийского шейха, основателя ордена яссавийа в Туркестане. Паломничество к комплексу "Азрет Султан", как известно, приравнивается к малому хаджу - зиарату. В Узбекистане, несмотря на жесткую позицию Ташкента к радикальным исламистам и ограничение деятельности исламской церкви вообще, существует программа поощрения развития религиозного туризма (зиарат) в Бухару и Самарканд, хотя в качестве противовеса И. Каримов открыл здесь и институт буддийской культуры.

В руках националистических "любителей истории" данные мероприятия могут стать идеологическим средством обоснования территориальных притязаний, регионального гегемонизма. К примеру, столь популярная сейчас в Узбекистане личность, как Тамерлан, человек жестокий и тщеславный, действительно в конце XIV в. владычествовал на большой части современной Центральной Азии. Ташкент об этом помнит. Это - один из исторических прецедентов, Узбекистан, похоже, не прочь быть наследником и уже использует его для поддержки своего образа как региональной супердержавы. То же самое может быть, в принципе, относится и к историческим личностям Казахского ханства.

Казахи неоднократно участвовали в завоевательных походах в Мавераннахр. В Ташкенте когда-то обретались различные казахские ханы и султаны. Здесь имеются захоронения одного из лидеров Старшего жуза казахов Толеби (XVIII в.), а также некоторых ханов, которые мало кому известны, но сейчас становятся все более популярными фигурами. В среде определенной части казахской интеллигенции, прежде всего творческой, распространена тенденция считать исконно казахским район Саратова, Оренбурга, Омска, некоторые районы Приисыккулья и Южной Сибири и т.п. Симметрично в среде определенной части русских в РК могут возникнуть идеи сепаратизма, скажем, в Северном и Восточном Казахстане. Здесь русские живут со времен Петра Великого и совершенно справедливо считают эти земли своей исконной родиной наравне с казахами. В мемориале Тамерлану в Узбекистане изречения эмира Тимура помещены вместе с цитатами из выступлений и высказываний И. Каримова. Контрапункт или экзегеза?

Новое средневековье?

В мировоззрении и бытовой культуре титульных и многих других этносов во всех государствах ЦА происходит заметное возрождение ряда средневековых характеристик и восстановление соответствующих стереотипов поведения, как на персональном, так и на групповом уровне. Демократическая интеллигенция понимает это как возрождение всего худшего, что связывается с понятием "азиатщины".

В ЦА любят эксплуатировать неопределенное понятие некоего евразийства или "азиопства". Такая же неопределенной в духе мифологического фарса, является примечательным образом построенная на сочетании цифр, выражающих неопределенное количество - "три - четыре", "два - три" - концепция 2030, которой Казахстан компенсирует отсутствие каких-либо самостоятельных, продуманных и реальных концепций развития страны Казахстан. Именно страны, а не государства, так как то, что нужно хозяевам таких "государств", их новые собственники представляют хорошо и действует здесь по своему прагматично. На фоне воцарения такой азиатщины евразийская Россия, несмотря на все завихрения ее политики и вызывающий опасения облик администрации В. Путина, выглядит более привлекательной для Запада. Через призму "европеизации России" Тянь-Шань и Памир выглядят затоном азиатщины, даже в сравнении с интенсивно развивающимся опасным и агрессивным "другом" Китаем. И никакие переносы столицы поближе к северу эту проблему решить не в состоянии. И не помогают костюмы от европейских кутюрье: их отрицают тюбетейки.

Излюбленным образом тюркоязычных этносов ЦА государств является волк. "Лицо волка благословенно" - так задолго до нынешних "волчат" назвала свою книгу о тюркском фольклоре московский этнолог Р.С. Липец. Многим хотелось бы иметь древние могучие инстинкты этого зверя. Впрочем, на гербе Узбекистана - символ фарна, "царской славы" империи сасанидского Ирана, - Семург... На гербе Казахстана, чтоб знали сидящие в Астане, - "царский знак" империи Великих Кушанов, которая в первые века н.э. охватывала большую часть "Большой" Центральной Азии... Казахстан, кроме того, провозгласил себе тотемом еще и барса из Международной Красной Книги. Хитрый или коварный (?), "чадолюбивый" и, главное, редкий, хоть и родственник "азиатских тигров", зверь, - так трактуется этот образ в книге "Казахстан 2030". То, чего в АТР добивались десятилетиями, здесь воплотили чисто карнавальным путем. В сценарии "2030" у РК роль " Центра континента" Всякие карнавалы, юбилеи, той и прочие празднества любят в разных странах ЦА.

О барсах. Они остались, похоже, лишь в зоопарках, в виде чучел, в скифском "зверином" стиле, а также в новых гербах городов. И хотя заветной мечтой акима Астаны является скромная задача превратить этот город чиновников во "второй Вашингтон", среди степей Астаны циклопические изваяния горных барсов выглядят поразительно нелепо и амбициозно. На все это из бюджета РК за 2 года ушло 800 млн. долларов только прямых инвестиций, которые - прямые долги РК. Раньше в этих скотоводческих и зерновых районах ставили памятники пшеничному колосу, быкам-производителям и овцам.

Бараны ходят по воле пастыря и столетнему выработанному инстинкту - стадом. Пока есть трава - жиреют, нет - наступает мор и джут.

Волки охотятся гоном. Скидки и петли - в поведении зайцев.

К третьему тысячелетию в регион Центральной Азии приходит "новое средневековье". Парабола истории начинает изгибать петлю.

Однажды все проснутся, а карнавал закончился...

Более подробно некоторые положения данной статъи освещены в публикации автора "Центральная Азия: новое средневековье?", ("Тамыр". Альманах.2000.№1(2). С. 13-23).