Назад На главную страницу


МЕЖНАЦИОНАЛЬНЫЕ КОНФЛИКТЫ И СМЕНА ВЛАСТИ: ОПЫТ СССР


Для того, чтобы наметить основы оптимальной национальной политики в Российской Федерации, необходимы не только международные сравнения и поиск наиболее эффективных форм в зарубежном опыте. Следует взглянуть и на нашу собственную недавнюю историю, критически ее переосмыслить, выявить явные ошибки и успехи. В конечном счете, это недавнее прошлое продолжает жить и сейчас, оказывая заметное влияние на ситуацию в стране. В связи с этим мы предполагаем рассмотреть опыт СССР, но не во всей его полноте, а применительно к кризисному периоду, связанному с распадом страны на Новые Независимые Государства.
Об основах национальной политики, проводившейся в Советском Союзе, написано много критических статей и книг. Их авторы негативно оценивают и существовавшее национально-территориальное деление, и излишний государственный дирижизм в сфере культурного развития народов, и особое, противоречивое (в чем-то доминирующее, а в чем-то субдоминантное) положение русской нации в политической системе страны. В конечном счете, все эти размышления нацелены на то, чтобы установить причины распада крупнейшей в XX столетии мировой державы. Обратимся к этому вопросу и мы, опираясь на собранные более чем за четверть века работы материалы, а также на собственную оригинальную методику сбора и обработки информации [ее описание см.: Поляков, 1993]. Хронологически события, исследуемые в данной статье, охватывают конец 1980-х - начало 1990-х гг.
Как нам представляется, эти события, хотя и стали уже достоянием истории, не могут не привлекать к себе внимания и сейчас, на рубеже II-III тысячелетий. Это связано с тем, что внутреннее устройство Российской Федерации (национально-территориальный принцип) идентично внутреннему устройству бывшего СССР. Этот факт вызывает к жизни в субъектах РФ, и в первую очередь в национальных образованиях, различного рода националистические идеи и движения, а в деятельности политиков - усилия, направленные на получение особого статуса своей территории по сравнению с другими (например, Татарстан) вплоть до требований о предоставлении государственной независимости (Чечня). Понятно, что эти требования вызывают ответную реакцию со стороны "великорусских" территорий, и таким образом угроза целостности Российского государства возрастает.
Поэтому анализ процесса распада государства (СССР), факторов, в той или иной мере определяющих интенсивность этого процесса, остается актуальным и может быть использован для прогноза новейших социально-политических процессов и тенденций.
* * *
События более чем десятилетней давности в Азербайджане привнесли в жизнь граждан СССР новое понятие - "межэтнический конфликт". Кровавая драма, разыгравшаяся в городе химиков Сумгаите, была преподнесена как случайная, хотя и жестокая, выходка национал-экстремистов. Под национальным покровом скрылась, как представляется, чрезвычайно сложная и даже глобальная проблема, отражающая противостояние куда более мощных сил, нежели столкновение двух народов.
У всех на слуху малоприятная, но реальная оценка социального состояния нашей планеты - противостояние (в других интерпретациях противоречие) Севера и Юга. В некоторых случаях под этим подразумевалось соперничество между Востоком и Западом. Понятно, что эта терминология не имеет чисто географической характеристики: дихотомия Север-Юг включает оценку индустриального развития той или иной страны; противопоставление Востока и Запада традиционно в политологии связано с концепцией биполярности (в первую очередь СССР-США).
Аморфность такого деления вполне объяснима: здесь ни политические режимы, ни экономические структуры, ни учитываемое географическое положение не являлись постоянными факторами разграничения народов и стран. Субъективные представления политиков искажали видение ближайших глобальных перспектив. Похоже, что и до сих пор перспективы конфликтов на этнической почве недооцениваются политиками.
Это очень отчетливо проявилось на примере СССР. Разделение огромного государства на союзные и автономные республики, за редким исключением не имевшие даже сколько-нибудь четких языковых границ [Население мира, 1989, с. 422 и сл.], разрушило экономические структуры Российской империи и породило хаос. Да, экономическая депрессия при серьезных социальных катаклизмах неизбежна. Но здесь важно определение перспектив и методов выхода из сложной ситуации. Для этого, прежде всего, необходима реальная оценка уровня развития общества и его отдельных сегментов, занимающих далеко не одинаковые по своим характеристикам территории. Только на этой (экспертной) основе могут приниматься важные государственные решения.
Ничего этого не было в годы существования советской власти. Более того, даже не теоретические, а идеологические импульсы, возникшие в 1920-х гг., не были развиты в дальнейшем. Так, высказанный В. И. Лениным несколько ранее тезис о неравномерности развития [Ленин, ПСС, т. 2] (капитализма или же отдельных социумов - непонятно) признавался пригодным для кого угодно, но только не для СССР на заключительных этапах его существования. И хотя в те же самые 1920-е годы XII съездом РКП(б) была провозглашена задача "выравнивания уровней социально-экономического развития народов СССР", в результате этой (во многом правильной) политики желаемое было принято за действительное. Указания многих экономистов на своеобразие России, в том числе по причине ее многонациональности, не были услышаны.
Главное в этом своеобразии заключается в том, что большинство сельского населения страны в годы существования Российской империи так и не было втянуто в рыночные отношения, а жило в режиме натурального или полунатурального хозяйства [напр.: Бокарев, 1989, гл. 6]. По преимуществу в этом хозяйственном сегменте России существовала общинно-деспотическая форма сельскохозяйственного производства как вариант "азиатского способа производства" (К. Маркс).
В части промышленного производства эту систему представляли квазииндустриальные структуры. Очень большую долю в них составлял государственный капитал. По подсчетам Ю. П. Бокарева, иностранный капитал контролировал 60% российской промышленности. В отдельных отраслях, например, в электротехнической, иностранным инвесторам принадлежало более 90% акций. В оставшихся на долю российского капитала 40% ведущее место занимала легкая промышленность и торговля. Короче говоря, и в сельском хозяйстве, и в промышленности капитализм только развивался, а не занимал ведущих позиций.
Более того, платежи крестьян помещикам за землю изымали из сельского хозяйства громадную часть прибавочной стоимости, что снимало вопрос о расширенном воспроизводстве в крестьянских хозяйствах. Самостоятельного, политически дееспособного класса российские капиталисты ни в промышленности, ни в сельском хозяйстве не составляли, что определялось их второстепенной ролью в российской экономике. Здесь чиновник оставался главной фигурой. Учитывая это, становится понятным и приход к власти большевиков в октябре 1917 г., и бесплодность попыток уже Российской Федерации вернуться "назад", к капитализму, которого в Российской империи, по сути, и не было.
События, последовавшие за Октябрьской революцией - наделение крестьян землей, НЭП в промышленности и сельском хозяйстве, государственный капитализм в промышленности - дальнейшего развития не получили. Госкапитализм не прижился, о чем сожалел еще В. И. Ленин. Новая экономическая политика захлебнулась уже к 1926 г. Начиная с 1930 г. повсеместно на территории России под знаменем коллективизации была восстановлена община в ее худших крепостнических традициях. Вместе с сельским хозяйством в государственное монополистическое лоно вернулась и вся промышленность. Реформаторская деятельность постоктябрьского периода мало чем отличалась от петровских реформ. Разница заключалась только в уровне развития техники.
Далее, по территории России проходит географическая и функциональная ("цивилизационная") граница между "Югом" и "Севером", хотя редко где она выражена явно. Сложность выявления "водоразделов" усугублялась многоуровневостью развития пограничных территорий, их разным политическим статусом в рамках СССР (союзные и автономные республики, автономные округа и области, "простые" области и края). Эти образования были созданы для удобства управления, но при этом были разрушены многовековые экономические и языковые связи. За рядом исключений, эти территориально-политические образования не имели этнической основы, проводилась искусственная унификация этнического состава в пользу "титульного" этноса. Так создавались "национально-государственные образования" - на Украине, в Белоруссии и Казахстане, в Узбекистане и Таджикистане.
Совершенно очевидна искусственность "национальных границ" в Средней Азии, на Кавказе, в Европейской части России, на Дальнем Востоке. Но даже этнос, составлявший большинство (как правило, относительное) населения административной единицы, далеко не всегда производил большую долю совокупного продукта региона. В полной мере это относилось к союзным и автономным республикам, к Европейской и Азиатской частям страны. Чаще всего душевое производство было выше среди пришлого, "индустриального" населения. Но эта, наиболее продуктивная часть жителей, как правило, была менее вовлечена в систему административного управления, что создавало определенные элементы социального неравенства.
Это обстоятельство неизбежно вело к тому, что привнесенная на "национальную" почву "русская" индустрия расценивалась местными жителями как виновница всех, в том числе и экологических бедствий. Обострял ситуацию вынос в республики оборонных отраслей производства, создающего невидимую для коренного населения продукцию. Наиболее ощутимая для обывателя добывающая промышленность работала или на предприятия других регионов, или на "свои", но с русскими рабочими, что зачастую воспринималось как ограбление "коренной" национальности. Это была потенциально конфликтная ситуация.
Традиционное сельское хозяйство, которое в СССР было представлено в усеченном варианте подсобного приусадебного хозяйства, сочеталось с квазииндустриальным колхозным производством, хотя два этих вида сельскохозяйственной деятельности исключают друг друга. Первый - мелкотоварный - требовал примитивного рынка и не имел потенциала для развития из-за ограниченности земельного надела (приусадебные хозяйства составляли лишь 3% всех пахотных земель) и невозможности серьезной механизации работ. Второй был полностью монополизирован государством и не нуждался в свободном рынке. Находясь на дотациях, что достаточно характерно для крупного сельскохозяйственного производства, колхозная система не оперировала понятием "себестоимость продукции" (цены на нее устанавливало государство), а следовательно, была лишена потенциала для интенсивного развития. Оно развивалось экстенсивно, то есть за счет расширения используемых земельных площадей.
Осложняющим фактором в сельскохозяйственном производстве была, безусловно, его региональная специализация. Монокультуры, районирование по природным критериям сами по себе должны были давать большую отдачу, ибо специализация производства всегда выгодна. Тем не менее, специализация воспринималась местным населением, за очень небольшими исключениями, как "русское зло", так как по существу была индустриальной формой хозяйствования и противостояла традиционализму. Следует отметить, что специализацией было недовольно и русское население.
Несомненно, такое отношение к специализации сельского хозяйства определялось не только наличием мелкотоварного производства, но и несправедливым характером межрегионального перераспределения продукции. Кроме того, вывоз к местам переработки из зон выращивания технических культур (например, хлопчатника) квалифицировался как умышленное ограбление республик "русским" Центром. Объективные исторические условия, определившие разность уровней развития и характер цивилизаций на пограничье между "Севером" и "Югом", воспринимались как "происки Москвы", стремящейся любыми путями ограбить "национальные окраины".
В пограничной зоне между "Севером" и "Югом", которая сейчас расположена на южных границах России, контактируют исламская и христианская цивилизации (названия условные) [Милославский, 1991, с. 26], капиталистическая и общинно-деспотическая хозяйственные структуры (формации), аридная и умеренная климатические зоны. Здесь же проходит этническая граница между славянскими и неславянскими народами. Последняя граница - национальная - наиболее зрима. По обе стороны границы различны образ жизни населения и языки, что послужило яблоком раздора в конфликте двух цивилизационных суперструктур. Наличие подобных границ в СССР хорошо видно по группировке республик, проведенной по уровню эффективности сельскохозяйственного производства (см. Карту).
В конфликтных событиях последних лет существования СССР роль катализатора выполняло субъективное и опасное заблуждение большей части общества, воспринимавшего социально-экономическую структуру страны как "социализм в большевистском варианте". Именно это заблуждение заставило общество или его часть бороться с "социалистическим фасадом", не вникая в существо явления. Характер противоречий нашего общества искажался и западными аналитиками.
Сложность пограничных цивилизационных структур отразилась в сельскохозяйственном производстве СССР. За исключением трех "славяноязычных" республик - России, Украины, Белоруссии - сельское хозяйство было основным занятием большей части коренного населения. И в самой России применительно к большинству ее нерусских народов земледелие по сей день является ведущим видом хозяйственной деятельности. В наиболее суровых местах земледелие заменяется скотоводством или охотой.
По уровню эффективности сельскохозяйственного производства союзные республики объединялись в 5 групп в порядке убывания: 1 - Эстония и Литва; 2 - Латвия и Белоруссия; 3 - Украина и Молдавия (эти три группы представляют собой "Черноморско-Балтийский пояс", конгломерат территорий со сравнительно развитым сельскохозяйственным производством); 4 - РСФСР и Казахстан; 5 - Таджикистан, Узбекистан, Туркмения, Киргизия, Армения, Азербайджан, Грузия. Российские автономии по убыванию эффективности сельскохозяйственного производства были представлены 7 группами: 1 - Карелия и Башкирия; 2 - Чувашия, Удмуртия и Марийская республика; 3 - Татарстан и Бурятия; 4 - Кабардино-Балкария, Мордовия, Коми; 5 - Северная Осетия и Чечено-Ингушетия; 6 - Калмыкия, Тува и Якутия; 7 - Дагестан [Бушков, Поляков, 1997, с. 23-24; Бушков, 1999, с. 23-24].
Таким образом, на этническую пестроту страны накладывалось разнообразие ее хозяйственных структур, состоящих из комбинации индустриального производства гражданской и военной ориентации и "восточного" сельского хозяйства. Последнее было представлено госсектором (механизированным производством на больших площадях) и "частником" (в "азиатском" и "европейском" вариантах мелкотоварного производства). В таком сочетании видов хозяйства определяющим благополучие общества являлась дотационная политика государства.
Обычно уровень развития сельскохозяйственного производства определяется по двум важнейшим показателям - его доходности и рентабельности. Оба из них определяются различными факторами, но более достоверным применительно к СССР является доходность (общее количество произведенной продукции), так как рентабельность на тот период времени подсчитать очень сложно. По доходности сельского хозяйства остроконфликтные зоны СССР имели очень низкие показатели.
Рассмотрим теперь, каков был уровень конфликтной напряженности в бывшем СССР. По нашим наблюдениям, "общесоюзного" конфликта, "войны всех против всех" не было. При внимательном рассмотрении оказалось также, что против Центра выступала далеко не вся периферия. Своей долей общесоюзного "пирога" были недовольны определенные круги руководства некоторых республик. Они умело внушали рядовым гражданам, что те "кормят Россию". Недовольство политикой Центра высказывала и наиболее дееспособная часть общества - руководители промышленных предприятий. Слабый Союз (но не его распад) устраивал и криминальные структуры, особенно связанные с наркобизнесом. Ликвидация Центра создала 15 новых "центров", по своей сущности мало чем отличающихся от общесоюзного. И еще больше возникло обиженных "независимых субъектов", которые организовали войны на внутренних фронтах.
Формы таких конфликтов могут быть весьма разнообразными. Начало им в мировом масштабе было положено во время колониальных войн и борьбы за национальное освобождение. Политическая независимость, полученная "третьим миром", лишь на какое-то время стабилизировала ситуацию. Экономическое положение в бывших колониях сложилось по-разному. Тем не менее, этим странам не удалось избежать экономических неурядиц и их социально-политических последствий. Они все более и более проявляются в наши дни, как, например, в Алжире. Все конфликты подобного рода имеют одинаковую природу: они происходят в крестьянской среде, а "промышленная" часть общества принимает участие в этих конфликтах в исключительных ситуациях, будучи спровоцированной мелкотоварным производством.
Развал Союза для многих наших республик в экономическом плане значил то же самое, что и уход голландской администрации из Индонезии. На островах национальный доход снизился в 130 раз. Эйфория национального освобождения сменилась затяжным кризисом в экономике. Для стран подобного рода сохранилась роль сырьевых придатков, распространяется социальная напряженность, требующая выхода (внешнего, или внутреннего). Первый из них в виде войны с соседом стал в наше время достаточно сложным и дорогостоящим предприятием, контролируемым международным сообществом (ирако-кувейтский конфликт). В этих условиях проще возникают внутренние конфликты, как это произошло в Югославии, где "промышленные" республики не захотели кормить "крестьянские". Аналогичная ситуация сложилась и в СССР с той лишь разницей, что степень проявления противоречий в СФРЮ была более интенсивной, а сами они захватили почти всю территорию страны.
В бывшем Советском Союзе по этому пути пошли Молдавия, Кавказ, часть территорий Средней Азии. Во всех регионах страны произошла "смена власти". Посмотрим, каков ее механизм. В предлагаемой таблице учтены в формализованном виде основные факторы и события, которыми в средствах массовой информации характеризуют конфликтные ситуации. Смену власти мы рассматриваем в трех ситуациях: во время конфликта, после конфликта и без конфликта.
Ситуация в республиках бывшего СССР рассмотрена через призму следующих факторов: 1. вид конфликта и его составляющие признаки - ввод войск, межнациональные столкновения, межконфессиональные столкновения, продолжительность конфликта; 2. конфликтующие стороны - местное население, пришлое население; 3. характер (вид) сельскохозяйственного производства - неполивное земледелие, скотоводство, поливное земледелие; 4. рабочие индустриальных предприятий - местные, приезжие; 5. религиозные системы (традиционные идеологии) - христианство, ислам.
В первой группе республик из выделенных выше по критерию эффективности сельскохозяйственного производства смена власти происходила в период, когда конфликтная ситуация еще не выплеснулась наружу, то есть смена власти произошла путем избрания новых составов Верховных Советов. Тождественной была ситуация в Литве и Латвии, где наибольшее влияние на развитие конфликта оказал ввод войск. В качестве ведущего признака конфликтного противостояния следует также признать распространение здесь западных направлений христианства и националистической идеологии среди элитарной интеллигенции, опирающейся на местное крестьянство. Заметное влияние на ситуацию оказывала продолжительность конфликта. В наименьшей мере на возникновение конфликта по линии "республика-центр" повлияли приезжие группы: ни индустриальные рабочие, ни просто "мигранты" практически в конфликте не участвовали.
Положение в Эстонии несколько отличалось в связи с тем, что сюда не были введены союзные войска. Доля этого признака, однако, распространилась пропорционально среди других ведущих признаков. Как и в других Прибалтийских странах, в Эстонии индустриальные рабочие (в значительной части пришлые) не оказали серьезного влияния на развитие конфликта, хотя во всех этих республиках были созданы так называемые "Интерфронты", оппонировавшие местной националистической пропаганде и выступавшие сторонниками союзного Центра. Иными словами, кризис власти в республиках Прибалтики был вызван как внутренними противоречиями (неразвитостью типологически единого хозяйственного комплекса), так и противостоянием Центру со стороны местной элиты. Напомним также, что только в 1940 г. эти республики лишились независимого государственного существования.
Вне конфликта произошла смена власти в Белоруссии, хотя и там развивалось местное националистическое движение (Народный фронт). Здесь действовали три фактора: земельный (крестьянство); местные индустриальные рабочие; христианство, то есть некоммунистическая идеология. Примечательно, что и в Белоруссии идеологический фактор коррелировал с земельным, то есть крестьянским фактором, в то время как на долю рабочего класса приходится всего лишь около 11% значимости.
Конфликт на Украине, хотя и развивался по схожему сценарию, все же отличался от конфликтных схем, распространенных в предыдущих республиках. Здесь главным действующим фактором был конфликт между постоянными жителями западных и восточных областей, то есть Левобережья и Правобережья Днепра с добавлением дестабилизирующего влияния Крыма. Очень заметен и коррелирует с сельскохозяйственным фактором идеологический, причем его религиозный аспект - христианство - имел весьма заметное влияние на ситуацию. Одновременно межконфессиональный конфликт между греко-католиками и православными был незначителен. Влияние на ситуацию идеологии в ее религиозной форме выразилось в первую очередь в попытках руководства Украинской православной церкви выйти из подчинения Московской патриархии, что осложнило обстановку на Украине. Своеобразие ситуации заключалось и в том, что в республике "смена власти" произошла почти без смены руководства как такового, а за счет изменения его идеологической ориентации, что породило на Украине глубокий внутренний кризис, не имеющий характера межнационального конфликта.
Без внешнего проявления конфликта смена власти произошла также в Туркмении. Межнациональный конфликт здесь стал развиваться позже за счет того, что туркменское население было сориентировано против "кавказцев". В Ашхабаде это были в основном армяне, в Небит-Даге - азербайджанцы и выходцы с Северного Кавказа. Конфликт имел "антикооперативную" направленность. Силы, организовавшие беспорядки, использовали старые, еще дореволюционные антиармянские настроения части туркменского общества. По существу это выглядело как избавление от коммерческого конкурента, осуществленное одними группами теневой экономики (туркменскими) по отношению к другим, более сильным экономически, но менее социально защищенным группам ("кавказским"). Метод организации погромов экономически более сильного конкурента известен на восточном базаре с давних пор.
Наибольшую значимость в туркменском варианте смены власти имели: сам факт конфликта, его продолжительность и ввод войск. Конфликта с "приезжим" населением не состоялось, хотя внешне антирусские намерения экстремистов демонстрировались в ряде мест достаточно активно. Обращает внимание далеко не ведущая роль так называемого "исламского" фактора (всего лишь 10% значимости). Очевидно, что это было связано с относительным для Средней Азии хозяйственным благополучием - достаточным и бесконфликтным обеспечением сельских жителей Туркмении участками для поливного земледелия и пастбищами для скота. Иными словами, развитие здесь городской промышленности не препятствовало сохранению традиционного образа жизни. Этим обстоятельством не в последнюю очередь было определено изменение идеологической ориентации руководства, воспринятое на бытовом уровне как смена властных структур. Здесь, как и на Украине, новое направление внутренней и внешней политики уже было заложено во время выборов и предстало в виде территориального национализма, определенной изоляции Туркмении на "постсоветском пространстве". Причем для этого курса были плохо просчитаны последствия в экономике и развитии политической ситуации.
Наибольшую по численности группу составляли республики, в которых смена власти произошла в результате внешнего развития конфликта. Применительно к Молдавии, входящей в "Черноморско-Балтийский пояс" СССР, ситуация была предельно ясна. Несмотря на высокую выраженность всех выделенных нами признаков, ведущая роль в смене власти принадлежала трем факторам: земельному кризису, конфликту местного населения с приезжими индустриальными рабочими и идеологическому фактору - христианству. Каждый из них по значению вдвое превосходил такие источники конфликта, как ввод войск и межнациональные столкновения. На примере Молдавии хорошо видно социальное происхождение и существо противоречий, именуемых "национальными". Смена руководящей элиты произошла в период резкого обострения земельного кризиса и недовольства крестьянских масс экспансией индустриализма, в результате чего рушилась привычная система производства. Это типичный пример противоречий, существующих в обществе с большой долей мелкотоварного производства.
Много общего с молдавской ситуацией было и в процессе смены власти в Киргизии. Правда, здесь значимость фактора ввода войск и открытого конфликта была или больше, или равна значимости экономического фактора. Сложность анализа событий в Киргизии обусловлена неоднозначностью межэтнического конфликта. Экстремальное его проявление в Ошской области - узбекско-киргизская резня - затмили существо вопроса. Оно же заключалось в том, что общий земельный голод (особенно на Юге страны), нерациональное ведение скотоводческого хозяйства и "пришлая" индустрия разрушили непрочные и во многом искусственные связи внутри социума Киргизии. Налицо крах мелкотоварного производства в его скотоводческом варианте. Можно предположить, что конфликт в Ошской области был инициирован теневым бизнесом.
Приход к власти нового руководства был расценен на бытовом уровне как "смена власти" - на первых постах "южан" сменили "северяне". В Киргизии, как и в Молдавии, первенствующее положения занимал конфликт "коренной" национальности с приезжими "русскоязычными" индустриальными рабочими. В то время он не принял экстремальных форм, но отчужденность между национальными группами обозначалась довольно явно. При этом "титульная" национальность выступала не только против русских, евреев и немцев, но и дунган, узбеков и прочих единоверцев. Это обстоятельство служит наглядным подтверждением второстепенности "исламского фактора" в развитии конфликта. Перспективы нового правительства Киргизии были весьма нерадужны и сильно осложнены активизацией наркобизнеса.
В определенной мере схожая ситуация проявилась в Грузии. Главной действующей силой конфликта явилось все то же противостояние между крестьянской массой и "инонациональной" индустрией. Насильственное выражение конфликта проявилось не только в Тбилиси (противостояние "внешнего" Центра и всего населения Республики), но и в Цхинвали, где межэтнический конфликт развивался между грузинами и "внутренним врагом" (осетинами). Последние, с точки зрения нового президента Грузии З. Гамсахурдиа и его окружения, были наиболее подходящей мишенью, которая позволяла фокусировать социальное напряжение на его "межнациональном" аспекте. В отличие от националистической и христианской идеологии, влияние ислама в политической ситуации в Грузии почти не проявилось (его значимость не достигала и 6%). Примечательно, что в "межнациональном" конфликте в Грузии роль таких крупных этнических групп, как армяне, азербайджанцы, русские была незначительна (возможно, правительство избегало втягивать их в конфликт).
В Узбекистане, самой крупной из среднеазиатских республик, смена власти была сопряжена с кровавыми событиями еще большей интенсивности. Однако сценарий был похож на грузинский. "Межнациональный конфликт" вырвался наружу в одном из самых сложных в СССР районов - в Ферганской долине. Форма проявления конфликта во многом определила развитие событий. Ввод войск был вынужденным действием - спасением одной из сторон (месхетинских турок), которая даже и не подозревала о своем участии в "межнациональном конфликте". По значимости все факторы, влиявшие на ситуацию в Узбекистане, можно объединить в две группы. Первая - противостояние между местным аграрным населением (поливное земледелие) и приезжими индустриальными рабочими, межнациональные столкновения, ввод союзных войск. Налицо противостояние "земледелия" и "индустрии". Роль ислама в дестабилизации ситуации в Узбекистане в то время была незначительна (чуть более 8% от совокупного действия иных факторов).
Анализируя ситуацию в Узбекистане того времени на уровне областных структур, можно констатировать, что из 11 административно-территориальных единиц Республики в 6 ситуация вплотную подходила к конфликтному уровню. Помимо "ферганского узла" (Наманганской, Ферганской и Андижанской областей), к критическому уровню приближались Бухарская и Самаркандская области. Что касается Ташкентской области (приближавшейся по уровню конфликтности к Бухарской), то напряженность здесь развивалась за счет срыва стабилизирующего фактора: здесь всегда была самая высокая зарплата среди всех сельских жителей Узбекистана, что было ликвидировано повышением цен. Начались студенческие волнения - среди присланных на учебу крестьянских детей, а также детей госслужащих. Но "межнационального конфликта" здесь также не получилось, хотя он не был снят с повестки дня. Реальный для Узбекистана земельный голод не был ликвидирован, но только приглушен за счет раздачи под частные участки 250 тыс. гектаров земли.
Ситуация в Таджикистане во многом повторяла узбекскую. Конфликт усиливался за счет противоречий между таджиками и пришлым населением, занятым не только в сфере индустриального производства. Выход из кризиса в экстремальной ситуации февраля 1990г. таджикское руководство пыталось найти в узбекском примере - за счет раздачи под индивидуальное строительство 100 тыс. гектаров пахотной земли. На бытовом уровне в Таджикистане сильно проявились антиузбекские и антиармянские настроения. В меньшей мере это коснулось русских. Тем не менее, последние активно покидали Республику. Примечательно проявилось социальное напряжение в Исфаринском районе - в ходе конфликта между таджиками и киргизами из-за владения землей.
Внутренние противоречия в Таджикистане проявились во время выборов президента. Прежде всего, они подтвердили ведущую роль Северного Таджикистана в политической и экономической жизни Республики. Противостояние между Севером и Югом продолжалось и впоследствии с явным перевесом первого. Причем к Северу примкнула и Кулябская область, создав с Ленинабадской областью альянс против населения районов республиканского подчинения. Душанбе с окружающим районом оказался в серьезной изоляции. Второе, что тогда показали президентские выборы - это слабое влияние официального духовенства на политическую жизнь. Поддержка казием конкурента Р. Набиева не помогла, и президент был избран вопреки желанию "официального ислама". Как показали дальнейшие события, оппозиция не смирилась с поражением и перешла в борьбе за власть к антиконституционным действиям, обычным для азиатской формации.
Хотя изменения в правительстве, произведенные президентом Таджикистана, свидетельствовали о внешне значительном влиянии оппозиции на политическую жизнь Республики, здесь вряд ли следовало переоценивать силу охлократии. События гражданской войны показали, что хотя Исламская партия возрождения Таджикистана и оказалась единственной силой, способной противостоять центральному правительству, ее действия и цели однозначно определялись общим экономическим кризисом в Таджикистане [Бушков, Микульский, 1997, с. 158 и след.]. В целом же, как и в других Среднеазиатских республиках, в Таджикистане противостояние индустрии мелкотоварному сельскому хозяйству определило характер социального напряжения.
Печальную известность приобрел конфликт между Арменией и Азербайджаном из-за Нагорного Карабаха. Попробуем оценить этот конфликт в общих чертах.
В Армении ведущими факторами социальной напряженности были хроническая нехватка земли, недостаток рабочих мест в промышленности, что стимулировало интенсивный выезд из Республики. Это обострялось фактором армянского национализма, который в исторической ретроспективе способствовал выживанию армянского народа. Взаимоотношения армян с окружающими народами лишь в редкие исторические периоды были дружественными (особенно с окружающим исламским миром). Часто армянский народ подвергался насилию в Турции, Иране, Азербайджане.
Можно с уверенностью говорить, что межконфессиональный конфликт в Закавказье не имел в последнее десятилетие серьезного значения, хотя его внешние проявления постоянно муссируются на бытовом уровне. Ведущую роль все же играли не религиозные структуры, а земельный вопрос - кризис мелкотоварного производства. Так, причиной армяно-азербайджанского конфликта стала борьба за суверенитет над Нагорно-Карабахской областью, одной из самых плодородных на Кавказе. Развитие конфликта осуществилось в виде упреждающего удара со стороны Азербайджана (по армянам Сумгаита). Это была реакция на готовящееся присоединение Карабаха к Армении с выходом его из состава Азербайджана. Роль в этом конфликте мафиозных кланов до сих пор не ясна. Но несомненно, что в нем были заинтересованы очень влиятельные силы, хотя в дальнейшем они, вероятно, перестали контролировать ситуацию.
Ситуация в Азербайджане в то время также развивалась в кильватере карабахского конфликта. Но, в отличие от Армении, здесь был более острым социальный конфликт. К земельному вопросу добавилось и вовлечение в конфликт приезжих групп русскоязычного населения. При этом если в Армении значение идеологического ("христианского") фактора было высоко, то в Азербайджане, как и в других "исламских республиках", роль религиозного фактора в развитии событий была весьма слаба (в пределах 5%). Неустойчивость политических структур в Азербайджане продемонстрировала отставка Муталибова с поста президента под давлением толпы ("Народный фронт"). Охлократия явилась главным фактором развития политической ситуации в Республике.
Своеобразно происходила смена власти в двух крупнейших по территории и богатых сырьем республиках СССР - России и Казахстане. Принято считать, что смена власти в России произошла во время августовских событий 1991 г. Полагаем, что это не совсем так. После августовских событий было ликвидировано союзное руководство, и произошло это с согласия президента СССР. Но в России все оставалось по-старому. Период смены власти наступил только через несколько месяцев в виде попытки создать новые структуры исполнительной власти и замены руководителей ряда регионов, поддержавших ГКЧП.
Здесь в то время не было "межнациональных" конфликтов в их экстремальном выражении (хотя впоследствии они проявились). Но это не означало, что социальная напряженность в России отсутствовала. События в Пригородном районе Северной Осетии, Татарстане и Чечне, вообще на Северном Кавказе тому подтверждение. Но они имеют лишь форму "межнациональных", а на самом деле все гораздо сложнее - это в первую очередь борьба местных элит за власть на той или иной территории. Приобретение Татарстаном особого статуса в рамках Российской Федерации поддерживалось частью русского населения этой Республики.
В целом система конфликтных ситуаций в России имеет те же причины, что и в других регионах бывшего СССР. Ведущая - разобщенность двух основных отраслей (земледелия и индустрии), то есть, словами Л. Б. Троцкого, "ножницы", или несоответствие цен на продукцию земледелия и промышленности. При этом главную роль в развитии социальной напряженности играл рабочий класс. По нашим подсчетам, неожиданно большое значение приобрел фактор ислама. В отличие от "исламских" республик бывшего СССР, где религия преимущественно не связана с городским или сельским образом жизни населения, в России ислам противостоит православию не только как этноразделяющий признак, но и как критерий разделения народов преимущественно на сельских жителей и горожан. Ислам в России сейчас становится символом государственности ряда народов и формой защиты от индустриального общества.
В целом же в России смена власти не определялась межэтническими конфликтами. Персональный состав властной элиты в 1991-1992 гг. изменился мало, особенно на местах. Структуры КПСС, которые и занимались управлением страной, не были эффективно заменены другим властным "стержнем". Все это позволяет властям субъектов Федерации (и особенно национальных республик) предъявлять претензии уже не союзному, а российскому Центру. Но это результат не обостренных социальным фактором межнациональных отношений, а следствие бессилия или малой эффективности федеральной власти.
Конфликтная ситуация в Казахстане явно обозначилась несколько раньше, чем в большинстве других регионов Союза. Смещение казаха Кунаева с поста первого секретаря компартии Казахстана и назначение на эту должность русского Колбина по объективным показателям не должно было вызвать волнений, так как в то время русские несколько преобладали в населении Республики. Однако по советской традиции должность первого руководителя любой республики должна была заниматься представителем "титульной" национальности (в данном случае - казахом). Таким образом, было ущемлено "национальное достоинство", и вспыхнуло "стихийное" (предварительно подготовленное) выступление казахской молодежи. В результате по прошествии недолгого времени руководителем Республики был назначен Н. Назарбаев, один из сподвижников Кунаева. Власть в Казахстане осталась в "старых руках".
В сфере межнациональных отношений в Казахстане ничего не произошло, если не считать усиления казахского национализма. Последнее усилило противостояние "Севера" и "Юга". Первый являет собой индустриальную часть Казахстана (промышленность и крупномасштабное сельское хозяйство); второй - мелкотоварное производство, представленное преимущественно коренной национальностью. На первых порах мелкотоварное хозяйство (его представители) проявило нетерпимость к коммерческо-криминальной деятельности выходцев с Кавказа, которым было предложено покинуть территорию Республики. Далее началось вытеснение из сельской местности, в частности, из Восточного Казахстана, русского населения. Очевидно, это следует рассматривать как результат увеличения численности казахов в населении и следствие развития в Республике земледелия при недостатке пахотной земли. Дискомфортно чувствовали себя в Казахстане и российские немцы. Их выезд - тяжелая потеря для хозяйства Республики.
Приведенное выше хозяйственное противостояние в Республике выразилось в значимости ислама для развития конфликтной напряженности. Здесь противостояние между ним и христианством являлось не только этноразделительным признаком, но по существу граничным критерием между двумя образами жизни.

Основные выводы
Подводя итог обобщенному анализу феномена "межнациональный конфликт" и его следствия - "смены власти", авторы применительно к ситуации в бывшем СССР попытаются сформулировать некую систему гипотез:
1. По большей части в границах Советского Союза мы наблюдали не "межнациональные конфликты", а специфическое проявление глобального межцивилизационного кризиса по линии "Север-Юг". Это противостояние определено разными уровнями развития экономических структур, причем кризисные явления на "Юге" проявляются значительно острее и продолжаются дольше, чем на "Севере". Граница противостоящих цивилизаций проходила по территории СССР, который испытал отрицательные воздействия "столкновения цивилизаций" (термин С. Хантингтона).
2. "Смены власти" в то время в большинстве рассматриваемых нами случаев не произошло, т.к. властные структуры сменили только лидеров, но не весь государственный аппарат, а также принципы управления. Причем политическая стабильность сохранилась по преимуществу в тех местах, где не был разрушен старый партийный аппарат (например, Средняя Азия). Но и здесь в дополнение к централизованному управлению возродились традиционные институты социального контроля (махалля), которые заполнили вакуум власти на низшем уровне. Наоборот, там, где властный "стержень" в лице Коммунистической партии как органа реального управления был ликвидирован, наступил период безвластия, то есть анархии и сепаратизма. В тех местах (например, в России), где не сохранилось традиционных институтов местного самоуправления, вакуум власти в самом низшем звене заполняли на тот период административно-хозяйственные структуры типа колхозов и совхозов.
3. Анализ состояния социальной напряженности позволил ранжировать республики бывшего СССР по этому критерию следующим образом (данные на декабрь 1991 г.; градации расположены по убыванию напряженности): 1 - Молдавия; 2 - Грузия, Армения, Азербайджан, Таджикистан, Киргизия, Узбекистан, Россия; 3 - Казахстан; 4 - Латвия, Литва, Эстония; 5 - Белоруссия, Украина, Туркмения. Эта градация в целом не противоречит и современной ситуации не только на территории "постсоветского пространства", но и применительно к значительной части собственно России.

Значимость факторов, влияющих на содержание социальных конфликтов
(взвешенный процент)*
Внешня форма
конфликта Участники
Конфликта Характер
с/х производства Индустриальные
рабочие Идеология
Ввод войск Межнациональные
столкновения Межконфесcиональные
столкновения Продолжительность
конфликта Коренное население Пришлое население Неполивное
земледелие Скотоводство Поливное земледелие Местные Пришлые Христианство Ислам
Молдавия Конф. 8,97 8,97 - 4,49 - - 17,91 - - - 17,91 17,91 -
Грузия Конф. 8.83 8,83 - 4,42 5,88 - 17,66 8,82 - 4,41 17,66 17,66 5,87
Таджикистан Конф. 10,26 10,26 - 5,16 6,64 20,45 - 10,22 10,20 - 20,45 - 8,3
Узбекистан Конф. 12,84 12,83 - 16,45 8,33 - - 12,81 12,80 - 25,80 - 8,3
Киргизия Конф. 12,77 12,77 - 6,38 8,49 - - 12,77 12,77 - 25,66 - 8,49
Россия П.к. 15,79 - - - - - 15,80 - - 31,58 - 5,26 31,58
Армения Конф. 9,94 9,94 3,96 4,96 6,64 - 19,90 9,93 9,93 - 4,97 19,90 -
Азербайджан Конф. 7,91 7,91 3,15 3,99 - - 15,87 7,96 7,90 3,90 15,80 - 5,00
Казахстан П.к. 11,95 11,95 - 3,41 - 4,74 11,99 7,73 5,90 17,90 3,00 3,80 17,90
Латвия Б.к. 16,82 16,82 - 12,63 - 6,26 16,86 - - - 5,60 25,14 -
Литва Б.к. 16,82 16,82 - 12,63 - 6,26 16,86 - - - 5,60 25,14 -
Эстония Б.к. 20,17 20,17 - 15,31 - 7,52 20,17 - - - 6,70 30,16 -
Белоруссия Б.к. - - - - - - 35,48 - - 10,75 - 53,77 -
Украина Б.к. - - 4,00 11,00 44,00 - 14,68 - - - 4,4 22,00 -
Туркмения Б.к. 20,13 20,13 - 15,00 - 7,49 - 8,56 12,00 - 6,69 - 10,00
В среднем
по признакам 10,73 11,03 0,76 7,03 5,32 3,50 14,10 5,24 4,76 4,57 11,30 15,3 6,36
В среднем
по факторам 28,55 8,82 24,1 15,87 21,66

ЛИТЕРАТУРА:
Бушков В. И. О некоторых причинах межгрупповой и межэтнической конфликтности // Конфликт - диалог - сотрудничество. Бюллетень № 1. М., 1999.
Бушков В. И., Микульский Д. В. Анатомия гражданской войны в Таджикистане. М., 1997.
Бушков В. И., Поляков С. П. Социально-экономическая ситуация в Северо-Кавказском регионе // Исследования по прикладной и неотложной этнологии. Док. № 108. М., 1997.
Бокарев Ю. И. Социалистическая промышленность и мелкое крестьянское хозяйство в СССР: 20-е годы. Источники, методы исследования, этапы взаимоотношений. М., 1989.
Ленин В. И. Полное собрание сочинений. Т. 2.
Милославский Г. В. Интеграционные процессы в мусульманском мире. М., 1991.
Население мира: Демографический справочник. М., 1989.
Поляков С. П. Средняя Азия X-XX вв. Методика обработки первичной археолого-этнографической информации // Российский этнограф. Этнологический альманах: Антропология. Культурология. Социология. М., 1993. № 13-14.


 
 
  Назад На начало страницы На главную страницу