I. Тип первый - силовое подавление. В настоящее
время он представлен действиями официального Ташкента в отношении
внутренней оппозиции, вне зависимости от того, носит ли она характер
борьбы за исламское государство, движения за региональную автономию
либо за самоопределение части территории, населенной компактно
проживающими не узбеками.
Результат - растущий антагонизм между правящей элитой
и маргинализированными регионами (прежде всего, Фергана), примыкание
умеренной оппозиции к оппозиции вооруженной, рост непонимания
действий Ташкента со стороны соседних стран. Вместе с тем, оппозиционное
движение удалось локализовать, большую часть границ закрыть от
нежелательной миграции, склонить часть оппозиции к сотрудничеству
с режимом, обеспечить относительную стабильность в столице (за
исключением террористических акций). При этом Узбекистан также
отказывается от поисков совместных решений на взаимоприемлемой
основе с соседними государствами, прежде всего с Таджикистаном
и Киргизстаном, предлагая во всех сложных случаях вариант интервенции
своими вооруженными силами на территорию соседей, а иногда в одностороннем
порядке нанося локальные удары по предполагаемым скоплениям боевиков
ИДУ на прилегающих землях. Попытки Ташкента, предпринятые в последние
месяцы, по поиску контактов с движением Талибан пока можно считать
не более чем тактическим ходом, на уровне ранее сделанных деклараций
о стратегическом партнерстве с Душанбе и Москвой.
Второй тип - передел власти наверху, поиск баланса
интересов на региональном уровне. Этот вариант представлен Таджикистаном.
По этому варианту удалось остановить вялотекущую гражданскую войну,
интегрировать общество вокруг идеи национального примирения, обеспечить
нарушенные войной торгово-экономические связи между регионами
страны. С другой стороны, к явным недостаткам подобного подхода
можно отнести следующие: неполный и недостаточно эффективный контроль
центрального правительства над своей территорией, возможность
столкновения между территориальными боссами, транспарентность
территории для инсургентов соседних стран (ИДУ, афганские группировки,
киргизская оппозиция, уйгурские сепаратисты). Армия и другие силовые
структуры, составленные из представителей сторонников Рахмонова
и оппозиции, могут в любой момент выйти из подчинения либо занять
собственную, отличающуюся от Душанбе, позицию. Для обеспечения
выполнения приказов и распоряжений правительство вначале обязано
провести несколько раундов согласования, и лишь достигнув консенсуса,
способно действовать достаточно эффективно.
Результат. В этих условиях страна может в любой
момент оказаться либо на грани распада по регионально - клановому
принципу, либо оказаться заложником политических комбинаций и
интересов соседних государств. Нужно заметить, что при этом таджикское
руководство проводит достаточно конфронтационную политику по отношению
к соседнему Узбекистану, проявлялись некоторые проблемы в отношениях
с Киргизстаном, а с точки зрения лидера афганского движения Талибан
- муллы Омара - действия Душанбе по поддержке Северного Альянса
равносильны силовому вмешательству в дела Афганистана.
Третий вариант представлен Туркменистаном, чей вариант
суверенитета основывается на практически открытой территории,
как с Ираном, так и с Афганистаном и Узбекистаном. Гарантии стабильности
центральной власти Ашхабад находит за счет договоренностей с потенциальными
спонсорами возможной внутренней оппозиции, а именно с Ираном,
Пакистаном и движением Талибан. Не случайно оппозиция Туркменбаши
нашла ближайшее место базирования не ближе, чем в Западной Европе.
Результат. Подобная конструкция многосторонних компромиссов
и многовекторная открытость территории делает Ашхабад заложником
непонимания или даже потенциально агрессивного поведения ведущих
в военном отношении соседей по региону. Проблемы могут также быть
вызваны в результате массовой дестабилизации соседних государств
как результат свободного перетока нестабильного населения из Афганистана
в Узбекистан и Таджикистан через практически неохраняемые рубежи
Туркмении с Афганистаном. В связи с последними событиями, связанными
с опасностью введение в Афганистан вооруженных сил западного альянса,
поток вынужденных беженцев уже сегодня приобрел нарастающие тенденции.
Четвертый вариант представлен политикой Бишкека,
который с одной стороны готов договариваться с соседними странами
по поводу борьбы с транснациональной угрозой экстремизма, и в
то же время стремится к подавлению любых вооруженных групп и формирований
на собственной территории, даже если эта территория используется
исключительно для транзита. А также в тех случаях, когда инсургенты
представляют собой импортированный продукт, и не стремятся нанести
намеренный ущерб центральной власти, претендовать на власть либо
поставить под постоянный контроль какие-либо значимые регионы.
Результат. Особые опасения вызывает тот факт, что
при последовательном и настойчивом проведении данной линии вооруженные
силы страны, минимально боеспособные в центрально-азиатском регионе,
обречены в лучшем случае на поражение с ограниченными потерями,
а соседние государства постоянно сталкиваются с соблазном односторонней
интервенции.
В этих условиях стратегию России в центрально-азиатском
регионе можно интерпретировать как последовательную смену двух
этапов.
Первый из них пришелся на 90-е годы прошлого века,
и его можно охарактеризовать как консервативно-охранительный.
Суть его состояла в признании внешних границ СНГ в центрально-азиатском
регионе внешним периметром безопасности России. В связи с этим
Москва шла на серьезные издержки и людские потери по сохранению
пограничных войск в регионе, оказывала поддержку по линии поставок
вооружений, а также осуществляла гарантии внутренней безопасности
Таджикистану.
К началу 2001 года внешний периметр границ бывшего СССР в регионе
практически полностью вышел из-под контроля Москвы, за исключением
таджикско-афганской границы. В результате этого, регион стал прозрачным
для внешних проникновений. Однако еще более серьезным для безопасности
РФ обстоятельством стала также фактическая внутренняя транспарентность
региона для вооруженных движений, формирующихся внутри ННГ ЦАР,
для распространения экстремистских движений, а также для смыкающейся
с ними маргинализированных преступных группировок и наркодилеров.
В этих условиях неизбежно наступает второй этап, и в период до
2002 - 2003 годов он окончательно сформируется как сворачивание
присутствия и перенос периметра безопасности на север от бывших
границ СССР.
Трудно согласится с некоторыми оценками, что обострение вооруженных
столкновений с вооруженными отрядами оппозиции, угроза безопасности
центральной власти в странах региона могут вызвать ответную реакцию
в форме интервенции России, либо по приглашению, либо автоматически.
Если и правомерно говорить об афганском синдроме в СНГ, то в полной
мере это относится именно к принимающей решения политической элите
Москвы.
Для понимания ограниченности возможностей противодействия Москвы
недостаточно лишь указать на крайнюю скудость финансирования ее
вооруженных сил, низкую боеспособность большинства частей и соединений
сухопутных войск, высокую степень отвлеченности немногих боеспособных
сил на операцию в Чечне, слабость экономики РФ. Для понимания
бесперспективности интервенции любого типа со стороны Москвы рассмотрим
вероятные перспективы весенне-осенней кампании боевиков в Киргизстане,
а также ее последствия.
Основные действующие силы.
- Боевики ИДУ
- Территориальные формирования местной оппозиции на клановой и
религиозной основе на юге страны из числа киргизов
- Примкнувшие к формированиям ИДУ местные узбеки
- Перешедшие на территорию страны полевые командиры из Таджикистана
(узбеки, менее вероятно таджики)
Главные цели исламистов на кампанию 2001 г.
- обеспечение безопасных транзитных маршрутов передвижения через
- территорию Киргизстана
- создание баз отдыха и лагерей подготовки и складирования
- мобилизация части местных жителей в вооруженные формирования
- обеспечение временного, но достаточно продолжительного контроля
над стратегически важными для вышеприведенных целей территориями
- при невозможности достижения данных целей - дестабилизация центрального
правительства, в идеале - достижение негласного соглашения о разделе
сфер контроля и установлении реальной разграничительной линии
Предполагаемые силы и средства с обеих сторон.
Со стороны инсургентов:
- от усиленного батальона до двух батальонов (450 - 800 человек),
действующих поротно, иногда повзводно, наносящих сковывающие и
отвлекающие удары, способных на глубокие охваты, действия в составе
мелких групп, вооруженных помимо стрелкового оружия средствами
борьбы с бронетехникой, а также носимыми средствами ПВО со
стороны ВС КР: все боеспособные силы в количестве 6.500 человек,
многие из которых не имеют опыта и вооружений для борьбы в горах.
Военный баланс:
- Пассивная оборона отдельных участков в горах
невозможна,
поскольку она не решит поставленных задач: препятствие
проникновению вооруженных формирований в стратегически
уязвимые районы и транзиту, а также недопущение контакта,
например, ИДУ, с узбекскими анклавами.
- требуется активная оборона с контролем практически всех
проходимых перевалов и маршрутов. Для этого требуется
соотношение как минимум 1:5 в пользу ВС КР. С учетом опыта
кампаний 1999 и 2000 гг., как следствие низкой подготовленности
и
оснащенности частей и подразделений ВС КР, а также низкого по
сравнению с исламистами боевого духа частей, сформированных из
призывников (в случае увеличения срока службы этот дух явно не
увеличится), соотношение 1:10 представляется более реальным. В
случае действия противника малыми группами эту пропорцию
потребуется еще более увеличить.
II. Информационно-психологическая сторона войны с терроризмом
Общеизвестно, что проблема изучения борьбы с международным
терроризмом начинается с констатации очевидного. Чаще всего для
этого требуются не столько детальное понимание возникшей ситуации,
сколько политическая воля руководства страны и его способность
на решительные и оперативные действия. Нынешняя ситуация в ННГ
ЦАР, связанная с террористическими акциями на территории Ферганской
долины и угрозами эскалации напряжения на весь регион, не является
исключением.
Общая экспозиция. Очевидно, что против Кыргызстана
и Узбекистана развязан военно-политический конфликт. Причем, не
только в районе непосредственных боевых действий, но и в области
информационного пространства. В этой войне традиционные понятия,
связанные со стратегией и тактикой боевых действий, не дают адекватного
понимания происходящего, поскольку в возникшей ситуации нет видимых
границ между линией фронта и глубокого тыла столкновение происходит
повсюду.
Свои акции боевики стремятся привязать к крупным политическим
событиям. По-видимому, можно рассматривать продолжением боевых
акций то обстоятельство, что на фоне саммитов Шанхайской пятерки,
а затем Шанхайского форума им удалось попасть на первые страницы
мировой прессы.
Террор как составная PR-акции. Террористическая война - это война
заведомо асимметричная по ответным ударам. Главное - не победить
в боевых действиях, а обратить силу государства в его слабость.
Применительно к нынешнему Кыргызстану это может означать только
одно - возбудить, подогреть и направить ненависть людей против
собственной власти. Надо отдать террористам должное, они подобрали
для таких действий удобный момент. Трещин недоверия между населением
и властью как никогда много. Власть и так выглядит во всем виноватой.
Достаточно лишь подлить масла в огонь, по мнению террористов,
- и дело будет сделано.
Целевые установки инициаторов террора. Инициаторы
терроризма от своих целей и намерений не откажутся. Они, либо
добьются свержения власти руками самого населения, либо погибнут.
Такова объективная логика террористов, предъявленная в заявлении
Исламского движения Узбекистана к Президенту, парламенту и правительству
Узбекистана и Кыргызсстана, подписанного Председателем политического
Дивана Исламского движения Узбекистана Зубайр ибн Абдуррахимом.
В этом смысле представляется ошибкой рассматривать противостояние
между официальной властью и противостоящих ей террористических
групп только лишь (и исключительно) как нанесение террористам
тех или иных военных поражений.
В реальности ситуация представляется иной, поскольку вооруженные
террористические группы - это та же самая организованная преступность,
пытающаяся взойти во власть, воспользовавшись системным социально-экономическим
кризисом, оторванности политической элиты от населения и апеллирующая
в своих устремлениях к помощи маргинализированных народных масс.
Определение позиций.
Позиция первая - правовая. Терроризм подпадает под действие существующего
в ННГ ЦА УК, а также, принятых повсеместно, международных правовых
актов. В связи с угрозами международного терроризма законоположения
по борьбе с терроризмом приобрели во всем мире особую актуальность
и, в первую очередь, в странах пострадавшими от этого зла. В частности,
по инициативе Индии разрабатывается Всесторонняя Конвенция по
Международному терроризму. Несомненно, что последние события 11
сентября станут мощным катализатором для ускорения процесса их
принятия во всех странах международного сообщества. Причем, суждения
типа "око за око, зуб за зуб", или акция возмездия,
провозглашенная недавно США, могут представляться, в определенной
степени, справедливыми. Однако они не отражают всего широкого
спектра анти-террористических средств и методов, поскольку в этом
случае борьба с терроризмом превратится, если рассматривать проблему
в ее абсолютном выражении, в банальный и жестокий бой зла против
зла. Очевидно, что, провозглашенные во всем мире идеалы высокой
справедливости и гуманизма, возведенные в неукоснительно выполняющийся
закон, состоят не в том, чтобы вовсе отказаться от радикальных
методов борьбы с террором и терроризмом, а в том, как и против
кого применить крайние репрессивные меры.
Общеизвестно, что победить террор террором нельзя. Причем не только
на его территориальном, но, прежде всего, его психологическом
и культурном пространстве. С другой стороны, власть не имеет права
перекладывать ответственность за обеспечение безопасности на плечи
рядовых граждан - власть обязана демонстрировать уверенность в
собственных силах и действительную готовность бороться с терроризмом
в интересах своих граждан. Но, при этом, методы и средства, применяемые
в борьбе с терроризмом, должны быть достаточно широки, популярны
среди населения, и не исключать неотвратимости кары за совершенные
преступления. Говоря иными словами, они должны быть конституционными.
То есть, введенными в правовое пространство во всех государствах
международного сообщества.
Позиция вторая - информационное обеспечение анти-террористических
акций. Порой неквалифицированная подача информации о ситуациях,
связанных с проявлением терроризма создают впечатление, что за
спиной террористов стоят некие страны и блоки стран. Разумеется,
подобной рекогносцировки включенных в ситуацию сил исключать нельзя,
поскольку она возможна по существу. Но внедрение подобного рода
информации в массовое сознание чрезвычайно опасно с точки зрения
социальной психологии. В данной ситуации возникает попытка неоправданно
раздвинуть масштабы информационно-психологической войны, что очень
на руку террористам.
Терроризм принципиально нельзя начинять политическими или идеологическими
подоплеками. Подход к терроризму может быть только одним и однозначным
- в глазах гражданского общества терроризм должен рассматриваться
исключительно как проявление варварства и бандитизма. Общество
должно знать, что никакой иной перспективы кроме осуждения и физического
уничтожения у терроризма и террористов нет.
Позиция третья квази-политическая. Необходимо решительно
пресекать всякие попытки использования терроризма в качестве политического
оружия в борьбе за власть. Поиски "пятой колонны" или
врагов в собственном доме на руку только террористам. Видимые
преимущества таких внутренних "разборок" имеют заведомо
конъюнктурный и обреченный на конечное поражение, характер.
Сегодня все еще можно наблюдать явление того, что объявленная
террористическая информационно-психологическая война обрела позиционный
характер, чреватый крайне негативными последствиями, как для отдельной
страны, так и для международного сообщества. Возникшая ситуация
будет продолжаться до тех пор, пока у противоборствующих политических
сил и не вызреет осознание того непреложного факта, что в противостоянии
с использованием терроризма в качестве политического аргумента
не существует альтернативы. Терроризм, как политическая сила неизбежно
уничтожает своих спонсоров. А это означает только одно - консолидированную
и решительную борьбу всех политических сил с феноменом терроризма
и использование против него самых широких способов и средств.
Понятие международного терроризма представляет собой довольно
сложное социальное явление. При самом первом приближении можно
отметить, что оно формируется на двух уровнях понимания. Все дискуссии
на тему терроризма ведутся, как правило, на первом уровне.
Второй уровень понимания феномена терроризма остается за пределами
понимания, поскольку для адекватного рассмотрения терроризма,
как явления, связан с растущим транснациональным пространством,
которое пытается занять международный терроризм. Это, прежде всего,
виртуальное пространство современных коммуникаций, связи, СМИ
и, главным образом, "Интернет". Такое пространство носит
глобальные характеристики мировых связей, в том числе направление
финансовых потоков, наркотрафика и распространения оружия, и носит
обновленный социокультурный характер.
Явление международного терроризма располагает своим целеполаганием,
ценностными ориентациями и оперирует новыми категориями глобализации.
На этом уровне недостаточно и не эффективно осуждать терроризм.
Глобальная экономика и не менее глобальная "теневая "
экономика органически вплетаются в новую формирующуюся архитектуру
мира. Международные эксперты приводят такие факты, что в самых
благополучных условиях Западной Европы удельный вес теневой экономики
возрос за двадцатилетие с 70-ых до 90-ых годов с 5% до 7 - 16
% , переходя через 20% в Бельгии, Испании, Италии. И это - в относительно
благополучных странах, в которых сложились традиции и институты
общественного контроля за деятельностью национальных правительств
и крупных финансово-промышленных концернов. Игнорировать возникшее
явление, деформирующее привычное понимание структур национальных
экономик и их устремлений выйти за пределы национального пространства,
значит способствовать эволюции и модернизации возникшей в последние
десятилетия условия для роста терроризма. Нетрудно предположить,
что именно теневая сфера экономики является питательной средой
для локального и международного терроризма - терроризма, по своему
определению, транснационального. Это означает, что эффективные
меры по упреждению и пресечению терроризма должны адекватно соответствовать
формату явления. То есть, также как и оно, быть транснациональными
и, в значительной степени, кооперативными.
Позиция Украины.
В сложившейся ситуации, когда Украина не имеет в центрально-азиатском
регионе достаточного политического ресурса, чтобы оказывать сколько-нибудь
реальное влияние на стабилизацию или, хотя бы, на локализацию
военного напряжения, ей остается действовать только лишь в одном
направлении - попытаться интенсифицировать переговоры по поставкам
в страны региона вооружения и комплектующих. Для Украины было
бы также весьма своевременным выступить с предложениями о подготовке
специалистов в военных училищах и о прикомандировании военных
инструкторов для подготовки местных курсантов непосредственно
в полевых условиях региона.
Известно, что государства ЦА заложили в статьи бюджетов на ближайшие
годы значительные средства на укрепление своих ВС, которые намереваются
привлечь для объявления тендеров на поставки вооружения и на подготовку
военных специалистов. А это означает, что Украина может извлечь
из возникшей ситуации вполне ощутимые дивиденты.
Аналитика