Что всходит после того, как посеешь "семена афганского ветра"?

"Ибо стрельба по цели не является
истинной целью стреляющего"
(Шейх Хамид аль-Исмаил Фергани)

Помнится как в раннем детстве приходилось слышать об Афганце -всеиссушающем жарком ветре, который приходил с Юга и наводил уныние на военнослужащих-пограничников, которые, по проклятию ли, ниспосланному Свыше, или же по несчастливому стечению обстоятельств своей незадачливой судьбы, несли изнуряющую службу на советско-афганской границе. Однако на наивный вопрос о том, а как жители Афганистана называли порывистые холодные ветры, приходящие в их страну со стороны Севера, никто из бывалых бойцов так и не мог ответить…

#1. Рекогносцировка проблемы или к вопросу о проявлении Смысла
5 февраля 2000 года - исполнилось 11- лет со дня вывода "ограниченного контингента советских войск" из Афганистана. Увы, "Интернациональный долг" перед трудящимися (тогдашней, почти советской) страны до конца исполнить так и не удалось: затеянный Михаилом Горбачевым процесс вхождения в международное сообщество, с широким комплексом международных обязательств и норм, которые необходимо было неукоснительно выполнять, требовал незамедлительного отказа СССР от своей имперско-национальной политики. Хотя, справедливости ради нужно напомнить, что относительно причин поспешного выхода из Афганистана, существовало и другое мнение. Некоторые из идеологически не озабоченных советских военных экспертов признавали, что навязанная СССР афганскому народу война была обречена на поражение, поскольку превратилась в полномасштабную партизанскую войну подавляющего большинства народа против внешнего агрессора. А потому вопрос стоял не в плоскости хрестоматийного гамлетовского вопроса: "уходить или оставаться", но в том, как уйти с наименьшими людскими, материально-техническими и моральными потерями, сохранив при этом имидж не утратившей окончательно своей боеспособности, армии.
Сразу же после ухода из Афганистана советских войск, "энергия сопротивления", консолидированных военных образований, выступавших против поспешно ретировавшегося с поля сражения внешнего врага, стала приобретать иное, теперь уже, центростремительное, направление. Утратившие ощущение единства в борьбе с советскими войсками, вожди племен, кланов и просто военных соединений начали перераспределять между собой зоны влияния. И, хотя режим некогда всесильного Наджибуллы, которому тогдашняя страна "страна победившего социализма" поначалу отказала в своем политическом благорасположении, а спустя короткое время и в военной помощи, некоторое время все еще контролировал ограниченную территорию вокруг Кабула, его часы были уже сочтены. В некотором смысле режим продолжал выполнять функцию недавнего врага - шурави, консолидируя тем самым вокруг себя разноязычные этнические группы страны в борьбе со ставленником "советских захватчиков". Но для всех было очевидно, что непопулярный в народе просоветский режим, был обречен.
Причем, обречен и физически, и исторически. Что не замедлило подтвердиться. В короткое время на территории Афганистана стали формироваться вполне самостоятельные зоны, контроль над которыми делили между собой криминальные группировки этнических таджиков, пуштунов, узбеков, хазарейцев и других племенных объединений, возглавляемые во все времена пребывавшими во здравии наркобаронами.
В возникшем повороте событий, вполне закономерным стало то, что национал-сепаратизм "по-афгански" привел к фрагментизации афганского общества и к системному краху хотя и крайне не популярной, но все же, относительно единой для всей территории страны, просоветской квази-государственности.
Сразу же после вывода "ограниченного контингента советских вооруженных сил" в "зоне пуповины" геополитического "подбрюшья" СНГ начала формироваться огромная, не управляемая единым центром, страна-пария. Территория этой страны, вследствие нанесенной военными действиями тотальной руинизации ее экономики, производства и социальных институтов, хоть как-то существовавших в качестве консолидирующего, институциального фактора до самого последнего времени, превратилась не только в плацдарм и источник перманентно возникающих межэтнических конфликтов, но еще и в один из очагов международного терроризма и наркобизнеса.
В сложившейся ситуации, разрастание зоны нестабильности в направлении Таджикистана, раздираемого к тому времени гражданской войной, для таджикских военно-этнических образований, находящихся в Афганистане, было вполне закономерным, поскольку афганские таджики, испытывая на себе возрастающее полномасштабное давление со стороны местных пуштунских, узбекских и иных племен. Возникшая опасность побуждала их искать для себя надежных партнеров в лице единокровников, проживающих по ту сторону северных границ страны. К тому же, эскалация военного напряжения в этом секторе центрально-азиатской геополитической зоны отвечало стратегическим и тактическим интересам разнонаправленных сил, которые, решая многоходовые действия по реализации своих стратегических планов, пытались нарастить влияние на регион извне - России, США. Пакистана и Китая, что давало им единственный шанс на выработку единственно правильного для себя идеологического и политического алгоритма.
Вполне очевидно, что возникшая в Афганистане ситуация перманентных военных столкновений, в которых ни одна из сторон не имела перед собой ясно выверенной перспективы, а потому пользовалась плодами нечаянных побед только лишь как военными трофеями и не могла сохраняться долго. На смену возникшему "лихолетью" и политической чересполосице должна была прийти надплеменная, консолидирующая население страны в единую государствообразующую нацию, идея. Надежнее всего было бы, если бы эта идея основывалась на традиционных ценностях, находящих отзвук в коллективной генетической памяти, этнопсихологических и поведенческих стереотипах большинства населения страны.
И эта взаимоприемлемая, консолидирующая идея, не замедлила прийти.
После нескольких лет непримиримых, бесперспективных и опустошительных военных действий между различными этническими группами неожиданно для сторонних наблюдателей на политическую арену Афганистана выдвинулась новая военно-идеологическая группировка, в основу которой вошли не этноплеменные, а общие для большинства населения страны религиозно-идеологические принципы, которые провозглашали представители движения молодых радикал-исламистских фундаменталистов - "Талибан". Неукоснительно следуя инструкциям "анонимных" политтехнологов и, благодаря этому, овладевая сознанием десятков и сотен тысяч рядовых людей, эти идеи (в полном соответствии с высказываниями К. Маркса) превращались в мощную материальную силу. Талибы оказались способны, при поддержке Исламабада (а по некоторым данным и США) создать прообраз новой государственной идеологии, которая, несмотря на укоренившуюся за последние десятилетия в стране относительную светскость большинства "этнических эмиратов" и их вождей, сумела выступить единственной силой, способной интегрировать их в единую государственную структуру.
Более того, выступая в качестве контрбаланса светскому характеру стремительно теряющего своих приверженцев кабульского режима, новая идеология, основанная на традиционных духовных и религиозных ценностях и ориентированная на идеологию люмпенизированной массы приверженцев радикального ислама, завоевывала все больше и больше сторонников среди афганской молодежи. И это вполне закономерно, поскольку для живущей присно генерации людей, родившихся и выросших "внутри войны", базовые категории мироздания, такие как "жизнь" и "смерть" после бесчисленных утрат родных и близких приобрели не столько конечные и эмпирические, сколько глубоко и интимно пережитые, метафизические и вневременные свойства и признаки. Вооружившись универсальными и привлекательными для всех жителей страны лозунгами "религии обездоленных" - ортодоксального ислама в его крайне радикальных формах и воспользовавшись ситуацией воцарившегося повсюду безвластия, талибы, без особых усилий, захватили Кабул и утвердились в качестве единственно реальной центральной власти в Афганистане.
Вполне резонно, что Россию, претендующую на роль одного из главных сценаристов и режиссеров политического театра в центрально-азиатском регионе, такое развитие событий не могло устраивать, поскольку при таком их повороте, она автоматически превращалась в стороннего и пассивного наблюдателя.
Причем, не только в самом Афганистане. Выдворенная из Афганистана, Россия утрачивала свои ведущие позиции и во всем центрально-азиатской регионе - вполне освоенном плацдарме для осуществления веками взлелеянной в потаенных недрах своих политико-футурологических притязаний - идее о своей господствующей геостратегической роли в обширной зоне Индостана и Передней Азии.
Надо сказать, что трезвые российские военные аналитики вполне отдавали себе отчет в том, что воинствующий исламский режим, может очень быстро распространить свое влияние на постсоветские республики Центральной Азии, легко вытеснив оттуда ослабевшую Россию. Тем более что после падения власти большевиков на фоне разразившегося экономического и социально-культурного системного кризиса региона и в возникшей здесь идеологической лакуне идеи радикального ислама могли именно здесь, как ни в одной другой части мира, найти для себя весьма благодатную почву. А это могло означать для России только то, что южные границы ее геополитических притязаний должны были неизбежно передвинуться к Уральскому хребту…
Для сдерживания возможного проникновения радикального ислама в центрально-азиатский регион России и ее тамошним сателлитам - режимам независимых младогосударственных постсоветских республик - необходимо было срочно найти своих сторонников непосредственно в самом Афганистане. И они - эти непримиримые враги талибов нашлись в лице лидера изолированно существующего в северном Афганистане узбекского анклава во главе с генералом Абдурашидом Дустумом.
Новый-старый друг Ташкента и Москвы - практически, вполне светский, предсказуемый, а главное, готовый, в благодарность за финансовую и военную помощь на адекватные шаги в направлении Москвы и Ташкента - Абдурашид Дустум представлялся вполне удачной "разработкой" советских спецслужб. Единственный, хотя и весьма существенный недостаток Дустума состоял в том, что сфера его влияния ограничивалась пределами узбекского анклава, и не распространялось на другие зоны страны. Но это прискорбное для постбольшевистских властей России и новообразованных центрально-азиатских государств обстоятельство можно было компенсировать поиском партнеров из бывших врагов, оказавшихся при радикально изменившейся внутренней расстановке сил в Афганистане по одну линию фронта против талибов.
Как известно, другую, таджикскую зону северного Афганистана, традиционно контролировал гораздо менее удобный для Москвы, нежели Абдурашид Дустум, харизматический таджик - Ахмад Шах Масуд. В недалеком прошлом, в 80-е годы, возглавляемые этим таджикским лидером моджахеды, вполне успешно воевали с советскими войсками. Кроме того, одним из факторов, препятствующих создать буферную зону в пределах северной границы Афганистана и южных границ постсоветских центрально-азиатских государств откуда можно было наращивать давление на талибов, была давняя вражда между узбекским и таджикским кланами, проживающими на севере Афганистана. Проблема эта, хотя и не без труда, благодаря многораундовым переговорам, была все же устранена. Если ранее, до того как "Талибан" захватил власть в Кабуле, Дустума и Масуда ничто не связывало кроме взаимной ненависти, то новые условия и элементарная логика физического выживания при выборе позиций для общего сопротивления радикальным исламистам (доминирующее ядро которого состояло из преимущественно пуштунских племен), поневоле превращали бывших непримиримых врагов в заклятых друзей и обреченных на конъюнктурную верность боевых соратников. По крайней мере, в обозримой перспективе вполне и более чем преданных друг другу…
Еще одной, весьма существенной заминкой для привлечения Ахмад Шаха Масуда в качестве союзника к противодействию талибам со стороны официальной Москвы было то, что в возникшей к тому времени ситуации гражданского противостояния в Таджикистане, таджикский анклав Афганистана объективно стал выполнять функции внешней опоры для внутритаджикской радикальной исламской оппозиции.
А, тем временем, в результате нового перераспределения основных сил на сцене театра боевых действий узел внутренних противоречий в межклановой и межрегиональной борьбе в Афганистане еще более запутался. С одной стороны, Ташкенту и Москве был чрезвычайно необходим Дустум, выполняющий роль буфера и контр-баланса и не допускающий выхода талибов к границам СНГ. Только из одних этих соображений ему следовало бы оказывать всемерную помощь. Но, с другой стороны, новоиспеченный ближайший союзник Дустума - Ахмад-шах Масуд, продолжал фактически направлять свои таджикские формирования для прорыва на север, обстреливая при этом российских пограничников, из последних сил удерживающих таджикско-афганскую границу. В сложившейся ситуации никто не мог гарантировать, что помощь (в том числе военной техникой, боеприпасами и продовольствием), передаваемая Москвой, через Ислама Каримова Дустуму, вполне могла оказаться в руках таджикской оппозиции.
При этом было вполне понятно, что ни Москва, ни Ташкент просто не могли себе позволить роскоши бросить на произвол судьбы режим обреченного на сверхпреданность российского назначенца - Президента Таджикистана Имомали Рахмонова - и вывести своих пограничников из зоны таджикско-афганской границы. В сложившейся ситуации было более чем очевидным, что вскрытие границы между Таджикистаном и Афганистаном означало бы в реальности стремительное вторжение в бывшие среднеазиатские республики боевых частей афганско-таджикских вооруженных формирований и утверждение здесь идеологических принципов, хозяйственно-экономического уклада жизни и поведенческих стереотипов, которые можно сегодня наглядно наблюдать в Пакистане или в том же Афганистане.
Кроме того, фактический выход России из зоны противостояния в Таджикистане означал бы развитие событий по сценарию Чечни: обострение конфликта между местными элитами (радикальной и умеренно-либеральной), усиление исламского фундаментализма, массированное внедрение сюда иностранных финансово-промышленных групп, стремящихся сорвать свой куш на стремительно меняющихся конъюнктуре цен и ценностей, перманентно-локальные конфликты с их реальной перспективой перерастания до масштабов обще-региональной войны и пр.
В тот момент, когда отношения с Ахмад Шахом Масудом все еще не приобрели необходимой и гарантированной определенности, России и Узбекистану не оставалось ничего иного, кроме как поставить Абдурашида Дустума перед выбором: либо он прекращает помогать афганским таджикам, либо останется без поддержки с севера. Ситуация "зависла" на стадии вязких, затяжных дипломатических игр с полным набором традиционного восточного лукавства и с восточной же неторопливостью.
С другой стороны, в ожидании своей участи в качестве самостоятельного субъекта политических ристалищ и, не в последнюю очередь, опасаясь остаться без материальной подпитки со стороны Ахмад Шаха Масуда таджикская оппозиция, лихорадочно продолжала искать способы наращивания своего влияния уже непосредственно на территории Таджикистана. Именно этим можно объяснить эскалацию напряженности в зоне таджикско-афганской границы, отдающейся в глубине таджикской территории. К примеру, резонансные, явно рассчитанные на привлечение к себе широкого внимания акции, связанные с захватом заложников братьями Сабировыми (один из которых, кстати, входил в ближайшее окружение Ахмад Шаха Масуда).
Как представляется, основной целью подобных акций являлась демонстрация Пакистану, Ирану и другим происламским режимам, талибам, а также их визави Ахмад Шаху Масуду и, наконец, российско-узбекскому альянсу того, что внутренняя таджикская оппозиция достаточно сильна и вполне самостоятельна в своих действиях. И все это исключительно для того, чтобы эти режимы воспринимали ее в качестве реальной политической силы, а не как разрозненную, малочисленную и слабосильную группу недовольных и обиженных монопольным правлением пророссийского режима И. Рахмонова.
В случае успеха цепочки проведенных акций сценаристы и лидеры внутренней таджикской оппозиции вполне резонно рассчитывали найти себе щедрого грантодателя-заказчика на военно-политическом базаре исламских стран, который бы доверился им и рискнул вложить в них солидные политические и материальные инвестиции…
Поиск решения ответов на поставленные ситуацией в центрально-азиатском регионе вопросы требует выведение проблемы на иной, более репрезентативный, таксономический уровень. Именно это обстоятельство побуждает нас к смене ракурса и горизонтов видения процессов, синхронно и диахронно протекающих во всем регионе.
Если рассматривать их под углом зрения, включающего более широкое видение всего центрально-азиатского региона как единого геополитического пространства, поделенного межгосударственными границами, то ситуация здесь видится предсказуемо конфликтогенной. Совершено очевидным представляется здесь то, что во всем перманентно происходящем, нескончаемом, многоуровневом, многовекторном и практически не решаемом "среднеазиатском калабалыке" главным болевым пунктом является очевидное несовпадение государственных границ с реальной мозаикой этнических образований, проведенных некогда советским руководством. Причем настолько очевидное, что другого объяснения намеренно заложенной Кремлем "мине замедленного действия" между этими государствами попросту не существует. Общеизвестно, что границы эти не совпадают с реальным расселением этносов. Таджики, туркмены, узбеки, казахи, киргизы, каракалпаки традиционно живут на территориях, которые произвольно поделены на административные участки, округа, области и республики, в реальности не в совпадающие с административными и межгосударственными границами, установленными для них коммунистический режимом. Если в этому добавить активно проводимые советскими репрессивными органами акции массовой депортации в среднеазиатские республики и в Казахстан сотен тысяч западных украинцев, бессарабских молдаван и цыган, прибалтийских эстонцев, литовцев и латышей, дальневосточных корейцев, северокавказских чеченцев, ингушей, балкарцев, карачаевцев и калмыков, грузинских турок-месхетинцев, крымских татар, греков и армян, поволжских немцев, прочих представителей классово чуждых большевикам социальных прослоек - кулаков, середняков, мелких предпринимателей и просто недовольных большевистским режимом "отдельных, несознательных граждан", да учесть в качестве исторической данности автохтонных представителей малочисленных народов Средней Азии - бухарских евреев, цыган, китайских дунган, уйгур, курдов и ассирийцев, присовокупив к этому "ноеву ковчегу" потомков переселенцев из Восточной Украины и Центрального Нечерноземья России, еще ранее их подпавших под "столыпинские реформы", то одно только это создаст непреодолимое желание считать авторов проекта "интернационализации Советского Востока-Вавилона" выше самого Создателя.
Однако и это - всего лишь часть возникшего здесь "рукотворного этно-биологического айсбега". Для полноты картины сюда следует приплюсовать многочисленные десанты пролетарских культуртрегеров, которые спешно создавали в регионе оркестры дутаристов, домбристов, комузистов и обучавших местных акынов виртуозно исполнять моцартовский "Турецкий марш" и "Танец с саблями Хачатуряна", ансамблей песни и пляски, воспевавших советскую власть и ее гениальных вождей, историков и философов, исследовавших генезис "демократических традиций и классовой борьбы простых людей с феодально-байской и ханской верхушкой", воспроизводивших причинно-следственные закономерности восхождения местных литератур "от мифа к социалистическому роману", трапперов-первоцелинников, перепахавших казахские и алтайские степи, а заодно изрывших каналами пески Каракумов, Кызылкумов и Муюмкумов, геологов с горняками, дорожников с мелиораторами. Так что этническая карта центрально-азиатского региона приобрела законченный образ среднеазиатского бытового ковра - корпеше, техника производства которого представляет сшитые лоскутки-аппликации из разноцветных и разноструктурных тканей. Однако, в отличие от корпеше, вся эта разнородная масса людей подчинялась не законам художественно-эстетической композиции, а исключительно постулатам ленинской интернациональной политики и последним директивам съездов и пленумов ЦК КПСС.
К сожалению, сколько-нибудь серьезных попыток анализа всего этого неисчислимого разнообразия национальных традиций, этнопсихологических стереотипов, бытовых предрассудков и официальных директив, скрепленных большевистско-ленинской идеологией, до сих пор не было, если не считать единственное исключение - блестящее художественное исследование бытовой культуры региона - роман английского узбека Альтаира Магди "Железная дорога".
С приходом сюда советской власти все эти этносы, племена, кланы, семьи, этнические и социальные группы были искусственно рассечены сначала условными - хозяйственно-административными, а (после 1991 года) самыми настоящими государственно-административными границами. Вполне безразлично реагирующая все это время на установленные советской властью условными административными границами внешне мало структурированная, но, вместе с тем, сросшаяся тысячами невидимых нитей мульти-этническая, био-социальная масса, оказалась не готовой к цивилизованному раздельному проживанию по разным сторонам межгосударственных границ.
Сегодня под воздействием системного кризиса, охватившего каждую в отдельности младогосударственную страну и всех их вместе, отношения между всеми этими людьми резко обостряются и социальная атмосфера в маргинальных зонах, в одночасье, приобретает драматическое напряжение. В отсутствие выкорчеванного за ненадобностью советскими идеологами автохтонного культурного пласта, в содержание которого, среди всего прочего, входили и выработанные веками рецепты, и способы упреждения бытовых межэтнических конфликтов социально-психологическая атмосфера стала определяться ужесточающейся час от часу конкуренцией между установившимися в регионе режимами. Происходило это на фоне усугубляющихся процессов в области экономики и производства, экологии, демографии, здравоохранения, просвещения и культуры, что привело регион, в конечном счете, к полномасштабному и системному кризису. Этот кризис за отсутствием цивилизованных способов и форм решения проблем, характеризующих всякое тоталитарное, отменяющее гражданские свободы и гражданские права общество, не имея выхода в конструктивные формы, стал трансформироваться в межэтническую конкуренцию за жизненное пространство.
Так что латентно взрывоопасная зона в Средней Азии, то разгораясь, то затухая обречена медленно тлеть еще не одно десятилетие - до тех пор, пока со средневековой жестокостью "новое этническое самосознание" не будет загнано на задворки силком насаждаемого общегосударственного бытия. Возможно, эту миссию осуществит генерация "местных талибов"? Или же, и что наиболее вероятно, транснациональные финансово-экономические группы, которые наведут здесь порядок по своему разумению.
Если "нет", - то еще неопределенное количество лет Новые Национальные Государства Центральной Азии (ННГ ЦА) и сопредельный с ними Афганистан будут раздирать межэтнические и межплеменные усобицы. В любом случае, территория Афганистана и сопредельных центрально-азиатских государств будет в течение длительного периода служить зоной нестабильности и ужасным образом варварской стихии, пугающей общественность Запада.
В этой ситуации можно предположить, что бывшему эксклюзивному патрону - России будет совершенно необходимо заняться разработкой общей концепции отстаивания своих геополитических интересов в этом регионе. Причем, внешнеполитический контур российской политики нужно выстраивать как можно скорее, если она не хочет оказаться лицом к лицу с окрепшим панисламизмом, объявившим "сферой своих стратегических интересов и влияния" территории бывшего СССР и нынешней России.
Во всей этой истории есть и другой аспект, значимость которого многие военные аналитики стараются не замечать. Вполне возможно, что обострение ситуации на южных рубежах СНГ (и, в особенности, активное "информационно-семиотическое и понятийное переключение" в этом направлении внимания политически озабоченных россиян и граждан СНГ целенаправленно производимое некоторыми российскими СМИ) вызвано причинами, источник которых находится вовсе не на Востоке, а на Западе. А если быть более точными - то по ту сторону Атлантики.
В новой геостратегической позиции США на евроазиатском политическом пространстве довольно явственно прослеживаются два момента: первый - искусственное поощрение "дрейфа" Исламского пояса с юга на север, а второй - стремление поставить Москву и ее ближайших союзников перед малоприятным выбором между угрозой со стороны НАТО и угрозой исламской экспансии.
Первый аспект был уже неоднократно и предметно продемонстрирован: США, с одной стороны, ведут антиисламскую политику на Ближнем Востоке и в южном Средиземноморье, а с другой - поддерживают проникновение ислама в Восточную Европу и, прежде всего, - на Балканы.
Достаточно вспомнить, к примеру, позицию Штатов в Боснии в недавних событиях или сегодняшнюю поддержку ими "протурецких демократов" в Болгарии. Под этим же углом зрения следует рассматривать, например, проазербайджанскую позицию США в армяно-азербайджанском конфликте, прочеченскую - в российско-чеченском, и т.д. Исламский фундаментализм как бы приглашается (или подталкивается) развернуть свои экспансионистские устремления вглубь территории бывших союзных республик и далее - в направлении Северокавказского и Поволжского регионов России. И здесь уже эта проблема тесно увязывается с другой - с обоснованием США необходимости расширения НАТО на Восток.
Исламская угроза, надвигающаяся на европейскую цивилизацию с юго-востока транзитом через территорию России в "остальной цивилизованный мир" - прекрасный раздражитель, с помощью которого можно гладко и внешне логично обосновать необходимость приближения "структур европейской безопасности" к российским границам.
Важным звеном в понимании стратегии США, которые стремятся к инкорпорированию в состав Североатлантического блока бывших субъектов и сателлитов СССР, является их стремление удержать "командные высоты" по отношению к своим западноевропейским партнерам, которые в последнее время предприняли организованную попытку "коллективного побега" от американского доллара.
Кстати, грядущую опасность оказаться в статусе "актера вторых ролей" первой из стран Запада начала осознавать Франция, понявшая, что получение Штатами дополнительных голосов в руководстве НАТО (а именно таковыми станут новые члены блока) окончательно снимет с повестки дня любые сомнения в руководящей роли в нем Вашингтона.
В контексте сказанного можно судить и о том, что укрепление позиций НАТО в зоне аморфного образования внутри границ СНГ предоставит США возможность для фронтального наступления на наиболее уязвимую зону "шестой части суши". Во исполнение этого сценария США достаточно дождаться возникновения любого, сколько-нибудь значительного и резонансного локального конфликта, чтобы, используя этот повод, с полным на то правом заняться наведением здесь "цивилизованного порядка". И такой, идеальный во всех отношениях повод в лице харизматического анти-героя - "плохого парня Усамы бен Ладена" нашелся. Не трудно при этом догадаться, что не будь этого-самого бен Ладена, то новоявленным "докторам франкенштейнам" - политтехнологам спецслужб Запада пришлось бы конструировать его из деталей и запасных частей, из которых их российскими коллегами "собирались" Абдулла Оджалан, Шамиль Басаев и Хаттаб. Или, как крайний вариант, организовывать супер-побег из пожизненного итальянского заточения порядком подзабытого Карлоса - Шакала.
В геополитических условиях виртуальной исламской угрозы с Юго-Востока развитие событий в направлении эскалации фронтального военного противостояния между Западом и исламским миром представляется (уже стало!) более чем закономерным.
Можно также прогнозировать, что страны центрально-азиатского региона - Казахстан, Туркмения, Узбекистан и Киргизия - будут следовать единственно приемлемой для них логики и идеологии их режимов путем - к авторитарно-клановой власти, искусственно раздувая при этом перед Западом угрозу со стороны оппозиционных сил. В результате того, что политико-правовая и социально-экономическая ситуация здесь будут неуклонно ухудшаться, угроза, которую несут интересы наркокриминала, могут трансформироваться под риторику оппозиции, которая в глазах Запада станет большей угрозой, чем авторитарные режимы.
Действительно, по данным Международной программы Организации объединенных Наций по контролю над наркотическими средствами (МПКНСООН), на долю Афганистана приходится более 60% всего производимого в мире неочищенного опиума. Три года тому назад талибы утверждали, что им будет достаточно 12 месяцев для очистки полей от этих "цветов зла" и заменить их другими культурами: пшеницей, кукурузой и цитрусовыми.
Сегодня дешевые наркотики, поступающие из Афганистана и Пакистана, помимо прямого разрушения здоровья умножают число венерических больных и ВИЧ-инфицированных. Пока еще "сладкое оружие" иламских экстремистов - наркотики в борьбе с "неверными" приносит несравнимо больший разрушительный эффект, нежели бомбы и снаряды, которыми "облагораживают" территорию этой страны США и их союзники. В результате "наркотической диверсии" население стран Запада ежегодно неуклонно уменьшается на несколько миллионов человек, в то время как в Афганистане гибнет "всего-то навсего" мирное население.
Некоторые эксперты возлагают надежды на то, что политика талибов, установивших свой контроль в большей части страны, не воспринимается подавляющей частью афганского населения, а потому она неизменно потерпит поражение.
Действительно, талибы, пришедшие к власти в Афганистане, в определенном смысле являются здесь инородным телом - выходцами из пакистанских медресе. В настоящее время в этих медресе учатся около миллиона человек по программе, не изменявшейся вот уже 600 лет. Окончившие медресе студенты со временем приходят на смену своим учителям или начинают создавать свои собственные школы, в которых преобладает идеология средневекового мракобесия, практическая реализация которой была продемонстрирована актами публичных казней и уничтожением величайших исторических памятников древней культуры в Балхе, Бамиане и Герате.
На фоне военного противостояния между Талибаном и Северным Альянсом обращает на себя активизирующаяся в последнее время деятельность одного из видных "героев сопротивления" шурави - Г. Хикматьяра, выступающего как против талибов, так и против Северного альянса. Не секрет, что за ним стоит Иран, поддерживающий его, а также Исмаил Хана в качестве дублера на случай поражения А. Масуда. Иранская сторона, крайне обеспокоенная намерениями США осуществить свой контроль в регионе, всячески добиваться выведения на политический подиум Афганистана "Лойя Джирги" и автора этой программы - бывшего афганского короля Захир Шаха и, одновременно, ищет поддержки со стороны Исламабада с тем, чтобы выдвинуть на лидирующие политические позиции Г. Хикматьяра. В свою очередь, и Пакистан не избегает контактов с Г. Хикматьяром и создания видимости его усиления для оказания психологического давления на талибов.
Но сегодня "Талибан" уже вышел из-под контроля своих создателей и превратил Афганистан в один из центров поддержки международного терроризма. Более того, идеи экс-студентов находят все большую поддержку среди мусульманских экстремистов в самом Пакистане, угрожая "талибанизации" этой страны. Так что есть определенная доля истины в провидческом утверждении погибшего за два дня до известных событий в Нью-Йорке Ахмад Шаха Масуда о том, что "афганская война закончится там, где она и задумана - в самом Пакистане".
#2. На войне как не на войне
Многие аналитики едины во мнении о том, что военные действия США против Усама бен Ладена, террористической организации Аль-Каида и афганских талибов радикально изменят геополитический баланс в Центральной и Южной Азии. Действительно, победа США и стран западного альянса, может привести регион к тому, что эволюционным путем пытались осуществить про-западно ориентированные политики как внутри региона, так и за его пределами - модернизировать всю систему социальной и политической жизни его населения по пути создания рыночной экономики и гражданского общества, основанного на либерально-демократических ценностях.
Однако не исключен и другой сценарий развития событий, в соответствии с которым вместо уничтожения очагов терроризма действия США могут вызвать деструктивные процессы в регионе, которые приведут его экономику и социальную жизнь к долгосрочному и тотальному кризису. Очевидно, что риск, равно как и выгода от начавшейся операции борьбы с международным терроризмом, огромны и результат будет гораздо в большей мере зависеть от выверенной политической стратегии Вашингтона и его союзников, нежели от их военной мощи, сколь впечатляюще внушительной она бы не была.
В сложившейся расстановке вооруженного противостояния, выбор имеющихся средств для осуществления позитивных перемен здесь не столь уж велик. Однако все эти средства находятся в прямой зависимости от факторов, которые составляют многоуровневую архитектуру жизни, как в самом Афганистане, так и у его соседей по региону. Для иллюстрации этого тезиса перечислим некоторые из них.
Результатом для одного из участников разворачивающейся драмы - Пакистана может быть то, что удачное завершение кампании, начатой США и странами западного альянса против режима движения Талибан, положит конец поддержке этой страной исламских фундаменталистов и их вооруженных формирований в более широком геополитическом пространстве. Это обстоятельство надежно блокирует нарастающую угрозу войны со стороны радикальной ветви мусульман, дислоцирующихся на территории Южно-Азиатского субконтинента, против всего остального мира.
При разрешении этой проблемы, контр-агент Китая в Передней Азии - Пакистан мог бы перестроить отношения с Западом и минимизировать опасность вооруженного противостояния со своим традиционным региональным антиподом - Индией. Это даст ему возможность и моральное право на то, чтобы хлопотать перед США о списании большей части внушительного долга, который является обременительным балластом для развития своей национальной экономики.
С другой стороны, если военная операция США и западного альянса затянется на длительное время, и ими не будет выработан стратегический план развития для региона, то в Пакистане углубится перманентный системный кризис. При подобном развитии событий можно прогнозировать, что в результате резкого падения уровня жизни отчаявшееся население восстанет против правящего режима. В результате этого, политическое и социально-экономическое положение страны еще более ухудшиться, что неизбежно приведет к опасному расколу в армии - выступающей основной политической силой страны, удерживающей ее от необратимой гибели.
Что касается стран центрально-азиатского региона, то, в случае удачи антиталибановской операции западного альянса, ННГ ЦА смогли бы справиться с исламским оппозиционным движением, базирующимся в Афганистане, и время от времени десантирущимися в этот регион, а также значительно ослабить внутреннюю исламскую оппозицию. Кроме того, военное присутствие США и их союзников сил на территории Центральной Азии в значительной мере повысят меры политического и экономического доверия к ним, что привлечет сюда инвестиционные потоки и, в конечном счете, изменит векторы политической ориентации стран региона по направлению к их более интенсивной структурной интеграции со странами Запада.
Такое сближение позволит этим странам сконцентрировать свои усилия на экономических и либерально-демократических реформах, без которых они неизбежно пойдут по пути усиления ныне существующего режима авторитаризма и его неотъемлемого механизма - тотальных репрессий против собственного гражданского населения. Кроме того, в широком геополитическом аспекте, этот процесс будет способствовать минимизации зависимости этих стран от России, которое ныне так беспокоит страны западного альянса.
К слову, по последней информации СМИ, Президент Туркменистана Сапармурат Ниязов предложил ООН рассмотреть возможность реализации проекта трансафганского газопровода в Пакистан, как действенного средства для налаживания мирной жизни в Афганистане. Свою идею он изложил в ходе встречи в Ашхабаде с заместителем генерального секретаря ООН Кензо Ошимой.
Надо полагать, что при развитии событий по этому сценарию многократно вырастает роль такого межрегионального объединения, каковым является ГУУАМ и другие организации подобного типа. И тогда Договор коллективной безопасности (ДКБ) и Шанхайский форум (ШОС), инициированные Россией с целью осуществления контроля над регионом, окажутся вне пределов интересов их субъекто-объектов - ННГ Центральной Азии, а России придется в одиночку защищать неприкосновенность своих национальных границ. Правда, уже по их непосредственному периметру, а не на Памире и не казахстанском Алтае, как это фактически происходит сегодня.
Последнее обстоятельство, связанное с процессом продвижения суверенизации ННГ ЦА, не может оставлять Украину безучастной. Хотя бы по той причине, что Украина является одним из ключевых участников ГУУАМа. Что в реальности означает для нее увеличение шансов на повышение уровня экономического и политического присутствия в регионе, который может стать для нее надежным и гарантированным источником обретения вожделенной энергетической независимости от России. Таким образом, в случае победы США и стран западного альянса, а также при верно найденной дипломатической интонации, взвешенных и практических шагах в направлении последовательного продвижения своих интересов, политические и стратегические ставки Украины в центрально-азиатском регионе могут значительно возрасти.
В самом Афганистане альянс, возглавляемый США, мог бы помочь началу создания нового про-западно ориентированного правительства, что, в конечном результате, впервые, после более чем 20-летней войны, принесло бы стране гражданский мир и материальное благополучие. В ином случае, Афганистан может скатиться на путь крайнего милитаризма, который возобладал в стране с 90-х годов, спровоцировав приход к власти режима талибов.
При неудачном результате антиталибановской операции - тотальная гуманитарная катастрофа, которая уже началась в стране, повлечет за собой новую волну беженцев из Афганистана и пополнит ряды международных террористических организаций озлобленными и готовыми на все рекрутами.
В конечном итоге, можно утверждать, что ключ к успеху или провалу будет заключаться в том, захочет ли Вашингтон сохранить свое идеологическое и политическое присутствие в регионе, в частности в Афганистане, после того, как закончится война. А если "да", то в какой форме и при помощи каких механизмов?..
Пока же можно только быть уверенным только в одном - по мере возрастания угрозы атаки США, бен Ладен и лидер талибов Мулла Мохаммед Омар, вместе с другими арабскими и афганскими сторонниками радикальных мер, вероятно, будут все более и более изолированы. Движение Талибан, состоящее в основном из этнических пуштунов на юге и востоке Афганистана, будет становиться все более фрагментарным и фракционным. Первые симптомы этого сегодня уже появились - СМИ распространили сообщения о том, что некоторые лидеры "умеренных" талибов уже отсылают свои семьи в Пакистан и ищут контакты с антиталибскими силами.
Скорее всего, что в ситуации, при которой будет создана, поддерживаемая силами США и заслуживающая доверие антиталибановское руководство из числа этнических пуштунов, способное гарантировать юридический и политический иммунитет бывшим "непримиримым", многие из них захотят вернуться в Афганистан в надежде продолжить здесь мирную жизнь.
В настоящее время наиболее сильной оппозиционной группой внутри Афганистана является Северный Альянс (СА), известный также как Объединенный Фронт, чей лидер Ахмад Шах Масуд был убит всего лишь за два дня до террористической атаки на Соединенные Штаты. Однако необходимо отметить, что наиболее уязвимым внутренним фактором СА является то обстоятельство, что, в своем подавляющем большинстве, он состоит из этнических меньшинств Афганистана - узбеков, таджиков, туркмен, хазар и других национально-племенных меньшинств - и их база поддержки территориально расположена на севере Афганистана, а не на проблемном юге. Бывший известный командир СА Исмаил Хан недавно пытался возродить антиталибановский фронт в западном Афганистане и объявил о своем намерении захватить Герат. Но проблема для него состояла, прежде всего, в том, в том, что он являлся этническим таджиком, говорящим на фарси, а не пуштуном, говорящим на пушту. То есть, представлял интересы этнического меньшинства страны, а значит, в глазах основной массы ее населения не имел легитимного права претендовать на роль общенационального лидера.
Исходя из веками сложившейся здесь традиционной системы межэтнических отношений и их иерархии, представляется более чем сомнительным, чтобы США произвели "подмену цели" - сумели бы развернуть пуштунское восстание против Талибов. Хотя, надо заметить, что именно такой сценарий был недавно озвучен некоторыми сторонниками бывшего короля Афганистана Захир Шаха, возглавляющего мирный процесс Лоя Жирга (ЛЖ) . Эта группа заявила о своем намерении создать национальное сопротивление, которое объединило бы Северный Альянс (СА), а также другие афганские фракции и представителей гражданского общества Афганистана. С ноября 1999 года 82-летний король, который находится в ссылке в Риме, призывал к процессу реанимации Лоя Жирга (ЛЖ), или к проведению величайшего совета племени внутри Афганистана.
Подобные силы Афганистана, если бы они в действительности и хотя бы на первоначальном этапе, вошли в систему управления страной, могли бы сыграть важную (если не ключевую) роль при планировании США своей военной стратегии. Однако серьезно рассчитывать на то, что институт "политических марионеток" в такой стране, как Афганистан может претендовать на создание устойчивой политической структуры, можно только не выходя за порог какого-нибудь военно-аналитического центра, поскольку ситуация с Захир Шахом иллюстрирует тот случай, "когда свита не хочет играть короля".
Нет никаких сомнений, что вооруженные силы США столкнутся в Афганистане с серьезными военными трудностями, поскольку район высокогорья и пустынь и развитых систем катакомб, уже по самому ландшафту своей местности является экстремальным. В этой ситуации талибано-арабские силы сопротивления, скорее всего, распадутся на мелкие, высокомобильные и весьма боеспособные партизанские группы. Аналогом этой тактики может стать партизанская война моджахедов против "ограниченного контингента советских вооруженных сил", которые не смогли сломить упорное сопротивление афганцев, а также силы сопротивления в Чечне, избравшие единственно приемлемую для себя тактику внезапных, тщательно подготовленных диверсионных действий.
В возникшей ситуации, можно указать на несколько наметившихся, но вполне очевидных просчетов вооруженных сил США и стран западного альянса, состоящих в стремлении решить проблему посредством "фронтального навала". Правда, похоже, что они от подобной тактики своевременно сами и отказались.
Можно с уверенностью предположить, что подобный метод ведения войны неотвратимо привлек бы более широкую ответную реакцию радикально настроенных афганцев-националистов, одержавших за последние два века победы над британскими и советскими оккупантами. Более того, он вызвал бы мощную волну антиамериканской реакции в ряде стран, традиционно исповедующих ислам, расположенных в других регионах мира. Как представляется, для Вашингтона было бы нецелесообразным, развернув наземные войска, захватить или оккупировать даже малую часть афганской территории на любой период времени. В формате поставленной задачи сковать силы Талибана, специальные силы США могли бы оккупировать воздушную базу внутри Афганистана с тем, чтобы способствовать операциям по локализации международных террористических центров. Но бомбить города или даже стараться оккупировать их, было бы весьма рискованно и, кроме того, бесполезно. Вместо этого для США было бы более благоразумным обеспечить воздушное прикрытие и материально-техническую военную помощь для продвижения сформированного ими блока антиталибановских сил внутрь страны.
Такие действия могли бы провоцировать возможный процесс противостояния, усиление раздора между племенными группами талибов и, в конечном счете, дезинтеграции режима движения Талибан. Для этого отдельным группам талибов, стремящимся дистанцироваться от фронта военных действий, необходимо твердое убеждение, что в стране существуют именно афганские (а не проамериканские) наземные силы, с которыми они могут войти в коалицию. Так как антиталибановские силы занимают территории и города на севере страны, то США и западному альянсу будет необходимо обеспечить масштабную гуманитарную помощь для того, чтобы население было защищено американским воздушным прикрытием и получало стабильную продовольственную поддержку на освобожденных территориях.
Те талибские полевые командиры, которые не разделяют идей "непримиримых", могли бы, в этом случае, перейти на сторону западного альянса и, таким образом, получить гуманитарную помощь, столь необходимую рядовым людям, оказавшимся в ситуации крайней нищеты и голода.
Поддерживая процесс ЛЖ, и воодушевляя все антиталибановские афганские фракции присоединиться к этому процессу, США могли бы катализировать политический процесс, который мог бы закончиться созданием в стране стабильного пост-талибанского политического порядка при поддержке большинства афганских этнических групп. Но такому политическому процессу потребуются долгосрочные и дорогостоящие обязательства со стороны США и стран западного альянса, а также интенсивный диалог союзников со всеми соседями Афганистана, включая Иран. США должен будет также иметь дело с новым-старым союзником - Пакистаном, который до последнего времени поддерживал движение Талибан и который в лице политических групп, недовольных режимом Мушаррафа, может в очередной раз попробовать создать лояльный им режим в Кабуле.
При этом Соединенным Штатам следует убедить Пакистан в том, что любое новое правительство в Кабуле не будет представлять для него сколько-нибудь реальной угрозы. И что, более того, любое афганское правительство будет продолжать оставаться в сильной зависимости от Пакистана в вопросах продовольствия, помощи и торговли.
Таким образом, как справедливо считают многие эксперты, США должны создать глобальный альянс не только для войны, но также и для мира. Очевидно, что официальный Вашингтон не может сделать этого в одиночку. Ему необходима поддержка ООН и, в частности, Специального Представителя Генерального Секретаря ООН в Афганистане. У этой организации, чьи представители в последние 12 лет столь безрезультатно старались установить мир в Афганистане, имеется "богатый опыт" малоэффективной миротворческой деятельности. Это обстоятельство дает ей хороший шанс для радикального пересмотра своих базовых концепций миротворчества и механизмов их практической реализации в полевых условиях. Между прочим, первые признаки того, что концепция миротворчества начинает конструктивно изменяться, сегодня себя уже проявляют. Так, ныне действующий специальный представитель ООН Ф. Виндрелл определил, что "возникшая ситуация острого кризиса является для афганских людей в то же время и моментом надежды". По всей видимости, он имел в виду то, что, благодаря решительному вмешательству стран международного сообщества, появилась уникальная возможность для того, чтобы решительно сдвинуть проблему Афганистана с "мертвой точки". Усилиям ООН в прошлом мешала оппозиция афганских фракций и афганских соседей, в особенности, Пакистана. А основной причиной предшествующего провала миссии ООН в стране было, по мнению многих независимых экспертов, отсутствие действенной поддержки со стороны международного сообщества и, прежде всего, самих США.
С тех пор, как Усама бен Ладен переместился в Афганистан и вошел в коалицию с движением Талибан, Вашингтон пытался осуществить диверсионную операцию по его изоляции и уничтожению. В январе 2001 года новая администрация Буша пообещала пересмотреть свою политику по отношению к Афганистану, которая будет более определенно сфокусирована на вопросах создания мира и помощи в приведения к власти в стране правительства, которое решительно изгонит всех террористов с афганской земли. Но анонсированный пересмотр политики США в отношении к нарастающей радикализации ситуации в Афганистане, оказался за пределами радарного экрана Белого Дома. И это, вопреки тому, что официальные лица среднего звена в самой стране и некоторые международные спецслужбы, неоднократно и полагаясь на убедительные аргументы, указывали на то, что радикальные силы Афганистана представляют реальную угрозу для безопасности и национальных интересов США и всей западной цивилизации.
Военная или политическая стратегия не может быть удачной до тех пор, пока США не убедит международное сообщество заложить реальные материальные и гуманитарные ресурсы для реконструкции всей социально-экономической инфраструктуры постталибановского Афганистана. Причем, разработка программы возрождения Афганистана как страны, способной интегрироваться в международное сообщество, необходима уже сейчас - до того, как масштабные военные действия США и западного альянса, направленные на разгром талибов, приобретут свое практическое воплощение.
Очевидно также, что обещание Госдепартамента США инвестировать в экономику освобожденного от режима талибов Афганистана, по крайней мере, $1 млрд., может быть реализовано только тогда, когда возглавляемая США коалиция западных стран предъявит убедительные аргументы большей части населения страны в пользу привлекательности обещанного будущего. Эти аргументы, поддержанные практическими действиями, могут дать здоровой части населения Афганистана надежду на конструктивное преобразование их социальной и индивидуальной судьбы. Более того, они могут содействовать репатриации в страну значительного потока вынужденных беженцев, рассеянных сегодня по всем регионам мира, которые способны оказать эффективную поддержку программам по возрождению своей страны.
Некоторые эксперты считают актуальным создание специального международного фонда, функцией которого было бы аккумулирование средств и добровольных частных пожертвований на осуществление экономических реформ в Афганистане. Сформированный международным сообществом Фонд реконструкции мог бы руководиться международными организациями, созданными альянсом, и оказать содействие тому, чтобы все антиталибановские фракции согласились сформировать правительство национального единства и обязались при этом впредь подчиняться резолюциям ООН, которые призывают к немедленной выдаче международному военному трибуналу всех террористических групп, дислоцирующихся на территории их страны.
К сожалению, многие американцы и западные европейцы знают крайне мало о сложном мире, простирающемся за пределами границ их благополучных стран. По этой причине они наивно удивляются той огромной волне антиамериканизма, которая охватила весь мусульманский мир уже с первых дней после начала бомбардировок Афганистана силами военной авиации США. Именно по этой причине общественность Запада должна быть заинтересована в том, чтобы их правительства, вовлекаясь в Ближневосточный регион для построения реального мира в Афганистане, нашли оптимальный ключ к конструктивному диалогу, и попытались максимально сблизить свои позиции с позициями стран и народов, идентифицирующих себя с исламской цивилизацией.
По мнению эксперта национальной безопасности США, профессора Колумбийского Университета, изучающего вопросы Войны и Мира Р. Бетца, которое он озвучил 4 октября 2001 года на конференции, посвященной борьбе с международным терроризмом в Колумбийском Университете Нью-Йорка: "В начале своего воздушного нападения на Афганистан, США должны очень внимательно взвесить риск, связанный с военными действиями".
Демонстративное выражение сдержанности, которое нацелено на успокоение общественного мнения мусульманского мира, без введения в межцивилизационный диалог между Западом и мусульманским Востоком универсальных гуманистических ценностей, может скорее спровоцировать противостояние между ними, нежели оказать превентивное действие рецидивам международного террора. Если международная общественность ничего не предпримет на этом пути, это будет похоже на то, что западные страны (осознанно или нет) провоцируют латентно текущую и поступательно нарастающую террористическую деятельность. Более того, этим западный альянс невольно подтверждает то, что "коррумпированный, дьявольский, ненавистный враг США и всей западной цивилизации - исламский мир", каким он видится глазами западного обывателя, столь же бессилен, как и "цивилизованный Запад" перед опасностью саморазрушения, причиной которого станет тотальный разгул международного терроризма. Что и он, в той же мере, что и Запад, политически парализован, и вследствие этого, обречен и готов отступить перед лицом грозящей всему миру опасности ввергнуться в тотальный хаос, социально-политический и культурный коллапс.
Но тогда следует признать, что мировая цивилизация вступила в эру тотального кризиса, выход и которого пока еще не просматривается.

#3.Первые последствия военных операций против Талибана
Приведенные нами выше, замечания американского эксперта пришлись на момент наращивания военного присутствия США в Центральной Азии, в особенности в Узбекистане, бывшей советской республике, расположенной к северу от Афганистана, президент которой Ислам Каримов дал разрешение военным самолетам и войскам США использовать узбекскую военно-воздушную базу.
Очевидно, что задачи, стоящие перед США и странами западного альянса по проведению кампании против международного терроризма в Афганистане являются двойными:
- наказать разработчиков сентябрьских атак на Мировой Торговый Центр
и на Пентагон и таким образом удержать (локализовать) потенциальных
преступников от террористических акций по отношению к мирным гражданам;
- в конечном счете, избежать провоцирования еще большего числа арабов и
мусульман, рассматривающих США в качестве своего врага.
Однако, как считают многие эксперты, проведение первой задачи будет работать против цели минимизации отчуждения населения мусульманских стран от всего международного сообщества. "Мы можем провозгласить все что угодно, чтобы только показать, что война против Аль-Каида и талибов не является войной против ислама", - прокомментировали эти акции военные аналитики США и западного альянса.
Первыми последствиями воздушных атак на территорию Афганистана стал поток мирных граждан, бегущих от насилия. Согласно оценкам Верховного Комиссариата по вопросам Беженцев (ВКООНБ), кампания США против терроризма может создать потоки новых беженцев из Афганистана, число которых определяется 1,5 млн человек.
По мнению Д. Херша, являющегося президентом и руководителем Исполнительного Комитета Организации Международного Видения Мира, финансируемого христианской организацией помощи и развития, работающей в более чем 90 странах и помогающей более 75 млн. людей, которое он высказал в интервью Eurasianet 2 октября 2001 года: "Даже перед атаками от 11 сентября, ситуация в Афганистане была, вероятно, самой критической и там было самое сложное гуманитарное положение в мире. По оценкам экспертов организации, 7,5 млн афганцев, составляющих более четверти населения страны, находятся в состоянии повышенного риска. С предполагаемыми военными действиями дополнительно 1,5 млн. человек, похоже, станут беженцами. Это - кроме 3,6 млн. из общего числа тех, кто на сегодня уже является беженцами. А пока, Верховный Комиссариат ООН по вопросам Беженцев (ВКООНБ) и Всемирная Продуктовая Программа (ВПП) сообщают, что запасы продовольствия, оставшиеся в стране, являются крайне незначительными. В лучшем случае, их хватит на несколько недель.
Большинство людей группы повышенного риска - это женщины и дети. Они более уязвимы в отношении злоупотреблений и эксплуатации в отношении себя во время периодов кризиса. Особое внимание должно быть уделено обеспечению защиты их прав и удовлетворению их нужд. С приближением зимы многие афганцы нуждаются в помощи по удовлетворению минимальных потребностей в продовольствии, теплом убежище, одежде, одеялах, и медикаментах. С закрытием границ для большей части территории страны доставка помощи или вовсе невозможна, или крайне затруднена. Например, ЮНИСЕФ должен был использовать комбинацию грузовиков и мулов для транспортировки многотонных поставок предметов первой необходимости по горным тропам".

#4.Возможный сценарий развития ситуации в Афганистане для Украины
Гуманитарный аспект. Приведенные выше сведения о бедственном положении населения Афганистана, при всей своей кажущейся отдаленности от процессов, происходящих в современной Украине, имеют к нашей стране самое непосредственное отношение. За последнее десятилетие численность представителей афганской диаспоры в Украине неизменно росла и сегодня весьма значительна (см. таблицу) .

Надо иметь в виду, что все этнические афганцы с повышенной тревогой и сочувствием относятся к тому, что происходит сегодня на их исторической родине с их близкими и родными. Известно, что по своему менталитету эти люди чрезвычайно привязаны к своим родственникам и землякам и готовы для их благополучия поступиться своим относительно умеренным материальным благополучием, которого они достигли, живя в Украине. Надо полагать, что часть потока беженцев, памятуя о добросердечии своих родственников, соплеменников и просто земляках и соседей, не преминет воспользоваться их кровом и поддержкой. Хотя бы на первый период после своего вынужденного переселения в страну. Ведь Украина, и это вполне справедливо, слывет в их сознании, страной, где царят гражданский мир и общественное согласие и уже по этим признакам является весьма привлекательной страной для беженцев и мигрантов. Здесь имеется достаточно емкий рынок рабочей силы, в особенности, в сфере услуг, которую с успехом для себя уже освоили выходцы из всего юго-восточного ареала мира.
Украина, в силу своего географического расположения, представляется страной, через которую удобно совершить транзитный рейд в направлении материально обеспеченной Западной Европы, где также проживает значительное число афганских беженцев, готовых оказать помощь и поддержку своим землякам. Происходит это вследствие существующей "прозрачности" границ между странами СНГ.
Эти обстоятельства создают для Украины целый ряд весьма сложных проблем, связанных с приемом (или с отказом в приеме) значительного потока беженцев. С одной стороны, Украина приняла на себя ряд обязательств перед международными институтами, в соответствии с которыми она обязана обеспечивать права вынужденных беженцев, оказавшихся на ее территории и оказывать им материальное содействие в обустройстве. Нарушать подписанные международные соглашения Украина не имеет права.
С другой стороны, по информации цитированного нами выше В. Победоносцева, "поток вынужденных беженцев из стран, вовлеченных в кризис, явно превышают все оговоренные квоты и материальные возможности Украины по их приему. Более того, транзитные потоки беженцев, устремляющихся в направлении западноевропейских стран и остановленные на западных рубежах страны, по существующим во всем мире правовым соглашениям, должны быть, возвращены в Украину. При этом, все материальные затраты, связанные с этапированием беженцев на территорию Украины, через которую они пытались проникнуть в западные страны, автоматически погашаются за ее счет".
Но и это еще не все. И, возможно, не главное при решении проблем обустройства осевших на территории Украины и упорядочения усилившегося за последнее время стихийного потока пересекающих ее транзитом в направлении Западной Европы, афганских беженцев. По данным международных экспертов, "Держава Горного Старца" экспортирует на европейские рынки порядка 75% из общего объема героина и порядка 60% - на мировые рынки сбыта этого "товара". В связи с этим, начальник Юго-Восточного регионального управления пограничной службы, генерал-лейтенант Рамиль Муллаянов выступил с предложением об установлении визового режима на российско-казахстанской границе .
Дело здесь, разумеется, не в Казахстане, а в том, что, в настоящее время, эта страна, в силу своего трансграничного расположения, легкой пронизываемости границ и целого ряда иных причин, используется международными нарко-картелями в качестве одного из важнейших маршрутов, для значительно расширившегося за последние десятилетия, потока наркотических средств. У Украины, как и у Казахстана, существует соглашение с ННГ СНГ о безвизовом пересечении государственных границ. Кроме того, буквально до последнего времени, Украина имела особо льготный пограничный режим со странами бывшего социалистического лагеря. Нетрудно, поэтому предположить, что в возникшей ситуации территория Украины представляет особую привлекательность для транзита наркотиков в Западную Европу. Впрочем, для полноты картины по этому вопросу было бы уместнее не развивать тему наркотрафика и наркоторговли в настоящей статье, а порекомендовать фундаментальное исследование этой проблемы у М.Б. Олкотт и Н. Удальцовой-Зварт . Мы же позволим себе перейти к другому аспекту проблемы.
Поскольку рядом аналитиков и политических экспертов события в Афганистане интерпретируются как начало глобального столкновения цивилизаций (христианской и исламской - по С. Хангтинтону), то нельзя оставить вне поля зрения возможность влияния религиозного фактора на развитие ситуации Украине.
Для того чтобы иметь представление о состоянии межрелигиозных и межэтнических отношений в стране необходимо принять во внимание следующее.
Исламский фактор. Не у кого не вызывает сомнения тот бесспорный факт, что Ислам в Украине является неотъемлемой составной частью религиозной жизни общества и одной из наиболее развивающихся религий в стране.
Регионами самого широкого распространения последователей ислама в Украине являются: Автономная республика Крым, Донецкая, Луганская, Харьковская, Херсонская области, г. Киев.
Единой структуры управления в масштабах Украины мусульмане не имеют. К началу 2000 года функционировало, как минимум, три зарегистрированных автономных центра: Духовное управление мусульман Украины (г. Киев), возглавляемое гражданином Ливана шейхом Ахмедом Тамимом; Духовное управление мусульман Крыма; Независимое духовное управление мусульман Украины, фактическим руководителем которого являлся Рашид Брагин (Донбасс) - один из основателей Партии мусульман Украины (ПМУ). В Донбассе к началу 90-х годов насчитывалось около 87 тыс. татар - преимущественно, выходцев с Поволжья.
По официальным данным Государственного комитета Украины по делам религий, количество общин и объединений мусульман существенно увеличилось и на 1 апреля 2001 г., к примеру, в Крыму функционировало 296 (298) мусульманских общин.
Мусульманским общинам возвращено 94 мечети, переданы под мечети 24 здания. Следует отметить, что в силу различного рода причин, среди мусульманского духовенства, возвратившегося из регионов депортации, не было ни одного лица с высшим или средним образованием. Приглашение миссионеров из Турции и стажировки в исламские страны с целью получения богословского образования остроту вопроса не снимает. В связи с этим были сделаны первые шаги на пути создания в Украине собственной системы подготовки мусульманского духовенства. Сегодня уже действуют медресе в Крыму, Исламский университет в Киеве и институт в Донецке. На очереди улучшение материальной базы духовных учебных заведений и повышение профессионального уровня преподавательского состава.
Практически все крымские татары, которых насчитывается около 270 тыс. (приблизительно 10% населения автономии), считают себя мусульманами. В своем подавляющем преимуществе, эти люди крайне недовольны своим низким экономическим положением и социальным статусом.
Наличие в Украине нескольких независимых друг от друга мусульманских центров является причиной существенных разногласий между ими, в частности, в борьбе за лидерство в мусульманской умме, за монопольное влияние на верующих, а также за исключительное право представлять мусульман как в Украине, так и за ее границами.
Процесс образования самостоятельных духовных управлений в некоторых регионах Украины стал одной из причин появления тенденции размежевания мусульманских общин и объединений по национальному признаку, что может привести к религиозно-этническим конфликтам. Тем не менее, руководители мусульманских общин не отвергают возможности общего и согласованного решения своих проблем.
Сегодня мусульманское меньшинство постепенно уже начинают принимать участие в общегосударственной политике. Лидеры мусульман считают, что украинским властям, определяющим внутреннюю политику страны, а также политическим партиям и движениям не следует пренебрегать интересами исламской общины в качестве фактора, который может серьезно влиять на политическую атмосферу в масштабах всей Украины.
На последних выборах в Верховный Совет "Партия мусульман Украины" (ПМУ) - лидер - Р. Брагин - получила в Крыму свыше 3% голосов избирателей, а в целом в Украине - 0,2%. Вместе с тем общественно-политические объединения мусульман конкурируют между собой. На минувших выборах ПМУ была объявлена Меджлисом (представительским органом Курултая - национального конгресса крымскотатарского народа) "партией врагов мусульман Украины".
Ислам в Украине выступает в следующих формах проявления как:
- форма национально-религиозной самоидентификации "этнически мусульманской"
части населения;
- инструмент борьбы за власть;
- канал влияния государств, на территории которых распространен ислам.
Возрастание роли ислама в политической жизни Украины отражает:
- тенденцию к использованию национальными меньшинствами религии как инструмента политической самозащиты;
- стремление властей, различных политических сил в регионах компактного проживания мусульман опереться на ислам, учитывая его возрастающее влияние.
В политических кругах Украины отношение к исламу можно охарактеризовать как вполне сдержанное. Однако в последние годы начинает обращать на себя тот факт, что исламские лозунги использует политическая оппозиция. Действительно, сегодня существует определенная возможность политизации ислама в Украине. Этот процесс проявляется, прежде всего, в Крыму, где вследствие тяжелого социального положения подавляющего большинства крымских татар понемногу начинает выкристализовываться политическая составляющая экономических требований, которая использует исламскую риторику. Однако, к счастью для Украины, пока что не приобрели широкого распространения наиболее агрессивные, экстремистские (по отношению к государственной власти и других конфессий) течения ислама.
Возможную угрозу для Украины может представлять также слияние исламского политического радикализма с национализмом и сепаратизмом. Объединение национал-сепаратизма с политизованным исламом объективно может вызвать или усилить межэтническую напряженность. Такое объединение может также усилить политический потенциал конфессиональных и националистических движений, придать новый импульс формированию политических блоков, не всегда лояльных к государственной власти.
Исламский экстремизм в руках националистов и сепаратистов может превратиться в один из инструментов разрушения украинской государственности. Наглядным примером могут служить события на Северном Кавказе.
Отсутствие четко определенной государственной политики в религиозной сфере повышает опасность проникновения в Украину экстремистских течений политизованного ислама. Этнизация мусульманской среды, появление националистических лидеров, которые будут использовать ислам в качестве одного из факторов политики, экстремизм под флагом ислама (прежде всего в Крыму) являются одними из основных угроз для национальной безопасности и территориальной целостности Украины в уже обозримом будущем.
Нельзя исключать, в особенности на фоне внутренних социально-экономических сложностей, возможность радикализации мусульман в местах их компактного проживания под влиянием экстремистских исламских организаций.
Не исключено, что причины, которые могут стимулировать распространение в Украине агрессивных течений ислама, кроются также в ослаблении (при определенных условиях) вертикали власти, дисбалансе решений по урегулированию межнациональных и межрелигиозных отношений, принимаемых на региональном уровне.
С целью обеспечения стабильности в стране ислам требует взвешенного и доброжелательного отношения со стороны всех ветвей государственной власти. Учитывая это Украине целесообразно проводить многовекторную и сбалансированную политику относительно мусульман с целью обеспечения внутриполитической стабильности.
Вследствие ограниченной и незначительной численности "этнических" мусульман в Украине, отсутствия единой централизованной системы управления общинами и объединениями, конкуренции между ними, борьбе объединений за лидерство и т.п. в настоящее время влияние мусульман Украины на общественно-политическую жизнь пока что остается довольно ограниченным. Сегодня мусульмане не является весомой политической силой в общегосударственном масштабе. Что касается регионального уровня, то можно отметить, что мусульмане имеют здесь определенное влияние на внутриполитическую ситуацию.
В перспективе влияние мусульман на внутриполитическую ситуацию в Украине может возрастать вследствие:
- консолидации мусульманской среды;
- активизации участия лидеров общин, объединений, организаций мусульман в общественно-политической жизни страны;
- расширения деятельности заграничных центров.
Значительная напряженность в отношениях мусульман с органами власти характерна для Крыма. Духовное управление нередко высказывает свое неудовольствие медленным решением комплекса проблем, возникающих перед переселенцами. Однако в большинстве своем эти заявления не направлены на распространение экстремистских (в религиозном аспекте) настроений у крымских татар.
Одной из главных проблем мусульман Крыма является отсутствие необходимого количества мечетей и квалифицированного духовенства. Общины обеспечены культовыми сооружениями приблизительно лишь на 40%. Построение новых мечетей осуществляется, преимущественно, за счет иностранных спонсоров. Помощь в финансировании строительства, подготовке священнослужителей предоставляет в основном Турция, которая до настоящего времени стала постепенно уменьшать объемы финансирования, поскольку, по мнению некоторых турецких аналитиков, религиозность крымских татар крайне низка.
Заинтересованность судьбой крымских татар проявила и Саудовская Аравия. Исламский банк, контролируемый этой страной, в свое время предоставил финансовую помощь для обеспечения крымских татар жильем. Саудовская Аравия, являющаяся родиной ваххабизма, предоставляет также помощь в подготовке священнослужителей, финансирует образовательные проекты
Возможность влияния этих государств на внутриполитическую ситуацию в Крыму, ч посредством мусульманской уммы, пока что незначительна. Однако его расширение в будущем вполне вероятно. Тем более, если учесть, что хотя активность мусульман Крыма имеет, прежде всего, экономическую и политическую подоплеку, в политических акциях зачастую используются религиозные лозунги.
Одними из самых важных для крымских татар проблем являются обретение ими украинского гражданства и полномочного представительства крымскотатарской общины в центральных органах государственной власти и в Крыму. Промедление с принятием решений относительно гражданства крымскотатарских переселенцев, не достаочное обеспечение их равноправного участия в процессах приватизации, компенсации потерь во время и после депортации, может привести к осложнению ситуации - радикализации крымскотатарского национального движения, возможно, под исламскими, националистическими и сепаратистскими лозунгами.
Что же касается объединения мусульман в Донбассе, то не исключается возможность влияния России через мусульманскую среду на внутриполитическую ситуацию в Украине. Другие мусульманские объединения в Украине заметного влияния на политическую жизнь в настоящее время пока что не имеют.
Использование другими государствами мусульманской среды своих стран с целью распространения влияния на Украину сегодня видится довольно сомнительным, хотя такая возможность целиком не исключается. Надлежит иметь в виду, что мусульмане Запада, а также исламского мира в целом при определенной ситуации могут оказать поддержку исламским экстремистам в Украине (в первую очередь - в Крыму), распространить среди мусульман Украины идеи о их "оторванности от единого мусульманского мира", "ограничении прав мусульманского населения", "его неадекватной репрезентованности в органах государственного управления", приводить в качестве примера Чечню как модель развития исламских регионов Украины (Крым, Донбасс). А это может привести к дестабилизации внутриполитической ситуации.
В настоящее время влияние мусульман из-за границы на Украину и наоборот пока что ограничено, еще раз необходимо подчеркнуть, - вследствие отсутствия единой централизованной системы управления общинами и объединениями. Кроме того, управления мусульман Украины сегодня объективно не заинтересованы в управлении ими со стороны заграничных мусульманских центров или использовании их в качестве каналов влияния на Украину.
Вместе с тем, крымские татары, проживающие за пределами Украины, имеют связи с татарским населением Крыма. Поэтому не исключается взаимное влияние Украины и стран, где распространен ислам, через общины крымскотатарского народа. В перспективе вес этих взаимных влияний будет возрастать.
Для Украины проблема политизации мусульманской среды актуальна, имея в виду активность мусульман в Крыму и их участие в событиях на Северном Кавказе. В свое время Зелимха Яндарбиев обратился с призывом к мусульманам всего мира создать интернациональную "армию ислама" для отражения усиливающихся угроз и агрессии со стороны США, России и стран Запада. Он заявил, что правительствам всех мусульманских государств нужно объявить священную войну врагам ислама и с этой целью начать подготовку молодежи для борьбы с неверными.
С 1990 по 1997 гг. в Украине создано 11 общественных организаций мусульманской направленности, связанных с партией "Братья-мусульмане" . Последняя является известной экстремистской организацией. Тем не менее, возрождение ислама в Крыму сейчас пребывает в начальной фазе. Муфтий шейх А. Тамим заявил о том, что "ваххабизм, в сущности, не исламское течение (?! - А.К), а его навязывание мусульманам Украины - это проблема, которую нельзя замалчивать".
Практика начала 90-х годов свидетельствует о том, что мусульманская община в Украине становится, в особенности на региональном уровне (Крым, Донбасс), весомым фактором общественной жизни, что можно считать тенденцией, которую следует иметь в виду каждому, кто рассчитывает на успех в политике.
В подходе к исламу в Украине можно выделить две диаметрально противоположные тенденции:
1) отторжение исламского мира, страх перед угрозой экспансии ислама и наступления его в мировом масштабе;
2) восприятие ислама как естественного союзника в противостоянии Западу.
Выделить одну из этих тенденций, так сказать, "в чистом виде" невозможно.
В сложившейся ситуации существует реальная возможность нанесения вреда государственным интересам Украины за границей и стабильности в стране на трех уровнях, как минимум:
1. В отношениях с антизападными исламскими режимами вне СНГ.
Поддерживая антиисламскую политику Запада Украина рискует вступить к конфронтацию с невраждебными ей государствами Ближнего и Среднего Востока, в частности, с Турцией, Саудовской Аравией, Кувейтом, Ливией, Алжиром, Ираком и Ираном, где распространен ислам.
2. В неурегулированности взаимоотношений с исламскими государствами "ближнего" зарубежья.
3. В этнорелигиозном сепаратизме в самом украинском обществе.
Не следует забывать, что мусульманский мир при всех его различиях и разногласиях имеет тенденцию к интеграции. Об этом свидетельствует опыт международных организаций - Исламской лиги, Исламского банка развития, Исламской конференции и других, которые являются именно мусульманскими организациями, ибо образовались по религиозному признаку.
Подготовка кадров в Саудовской Аравии и Кувейте противоречит интересам Украины, поскольку часть тех, кто прошел эту подготовку, возвращаются поборниками радикальных течений в исламе.
В Украине же проблема борьбы муфтиятов (муфтиев) за лидерство является актуальной. С одной стороны, раскол в мусульманской среде Украины объективно ослабляет влияние мусульман на общественно-политическую жизнь, с другой - снижает степень влияния государства на мусульманскую среду.
Весной 2000 года в Украине увеличилось количество чеченских информационных центров. 3 апреля в Львове открыт первый информационный центр комитета "Свободный Кавказ" под эгидой УНА-УНСО. Планировалось, что "Свободный Кавказ" будет готовить и интервью с чеченскими полевыми командирами. В будущем кроме информационной деятельности, "Свободный Кавказ" должен был предоставлять гуманитарную помощь беженцам из Ичкерии, находящимся на территории Грузии и Ингушетии. В Киеве (в свое время) начал работу украинско-чеченский информационный центр партии "Братство" для освещения русско-чеченского вооруженного конфликта. Поскольку центр должен был заниматься анализом событий, то в качестве экспертов планировалось привлекать и чеченских полевых командиров.
Подобное определенным образом должно было оказывать содействие созданию условий для распространения экстремистских течений ислама с Северного Кавказа в Украину.
Подводя итог краткому экскурсу, можно еще раз подчеркнуть, что, в целом, сегодня мусульмане в Украине не имеют весомого политического влияния, экстремистские течения не распространены. Но, следует иметь ввиду, что страна находится в поле зрения Саудовской Аравии, Турции (прежде всего, Крым и крымские татары, среди которых в последние годы начали распространяться идеи ваххабизма). Учитывая развитие событий на Северном Кавказе, можно утверждать, что в условиях социального кризиса, возрастающего влияния постепенно политизирующегося ислама, стремления мусульманских объединений к лидерству в умме, исламский фактор (а именно, его радикальные экстремистские течения), будет иметь отрицательное влияние на развитие и преодоление кризисных явлений в Украине. Оставлять его без должного внимания представляется нецелесообразным.
В результате можно прогнозировать следующее:
1. Укрепление позиций ислама в Украине.
2. Расширение участия лидеров общин, объединений, организаций мусульман в общественно-политической жизни страны. Тем не менее, необходимо заметить, что использование государственными органами иностранных стран мировой мусульманской уммы с целью распространения влияния на Украину в настоящее время весьма сомнительно, хотя такая возможность не исключается.
3. Мусульмане Украины (за исключением мест компактного проживания) почти не представлены в органах государственной власти и местного управления. Это, в определенной степени, определяет тенденцию возрастания политической активности мусульман в борьбе за места во властных структурах с целью защиты этнополитических интересов народов, традиционно исповедующих ислам.
4. Разъединенность мусульман Украины, конкуренция между муфтиятами, общественно-политическими организациями, борьба за лидерство между ними значительно ослабляют исламское движение. В случае положительного разрешения проблемы достижения единства или координации деятельности религиозных центров (при условии поддержки исламских государств) ислам в Украине может стать влиятельным фактором общественно-политической жизни на региональном уровне (в местах более или менее компактного проживания мусульман, в частности в Крыму и на Донбассе).
5. Мусульмане Украины являются объектом геополитических интересов исламских государств (Ирана, Турции, Саудовской Аравии, ОАЭ, Кувейт) и частично находятся под их влиянием, а также стран Запада, прежде всего США, считающими Украину одним из бастионов на пути защиты от экспансии ислама на Запад, и заинтересованные в вестернизации исламской среды страны.
6. Уровень жизни крымских татар может быть оценен как критический и требует немедленного принятия политических решений. Отсутствие видимых реальных перспектив будущего для молодежи и детей является наиболее болезненной проблемой. Ситуация заставляет молодежь переходить в сферу уголовного и "теневого" бизнеса, что неизбежно приведет к резкому ухудшению и обострении всей ситуации в Крыму. Среди татарского населения практически отсутствует ориентация на официальные Москву или Стамбул как источники помощи в решении политических или экономических проблем.
7. Благоприятное разрешение политических проблем практически сведет к нулю возможность развития событий по "чеченскому" сценарию - сами татары не склонны к силовым решениям и рассматривают их только как соответствующую вынужденную меру на несправедливые и дискриминационные действия властей.
Межрелигиозные отношения Основными конфликтующими сторонами в АРК выступают Духовное управление мусульман Крыма (ДУМК) и Крымская епархия УПЦ. В последнее время ситуация обстрилась в результате приостановления в июле 2000 г. членства ДУМК в межконфессиональном объединении "Мир - дар Божий" в знак протеста против установления Симферопольской и Крымской епархией УПЦ поклонных крестов и щитов "Крым - колыбель православия".
23 октября 2000 г. в с. Морское Судакского района крымские татары демонтировали такой крест. Стычки между ними и православным населением удалось избежать благодаря вмешательству правоохранительных органов. Неизвестными были осквернены могилы на мусульманском кладбище г. Бахчисарая, вследствие чего крымские татары пикетировали районную государственную администрацию.
В целом же, мусульманские общины действуют, как правило, в рамках действующего законодательства, стоят на основах украинской государственности и не допускают проявлений крайнего религиозного фанатизма и экстремизма. Взаимоотношения между мусульманами и представителями других религий вполне корректны.
В настоящее время для Украины сложившаяся ситуация с вынужденными беженцами и переселенцами из Афганистана совпадает по времени с заявлением крымских татар, проживающих в Узбекистане, об их желании незамедлительно возвратиться на свою этническую родину - в Крым. По данным СМИ, около 30 тысяч крымских татар Узбекистана уже подали в миграционные службы Украины заявления с просьбой ускорить предоставление им права на репатриацию. Поскольку Украина дала предварительное обязательство на содействие этому процессу, то ей придется выполнять это свое обещание. Ко всему этому можно прибавить и ожидаемый на территорию Украины поток вынужденных переселенцев из Абхазии, где в эти дни также возник и приобрел опасные масштабы гуманитарный кризис, связанный с грузино-абхазским военным конфликтом. Становится очевидным, что Украине, причем, уже в самое ближайшее время, предстоит решать нелегкую и весьма дорогостоящую задачу по пограничному контролю, принятию и обустройству беженцев, устремляющихся на ее территорию по всей южно-восточной дуге ее государственных границ. Выход из сложившейся ситуации видится только в одном - в привлечении к выходу из возникшей ситуации международных институтов и фондов, поскольку у самой Украины не имеется достаточных материальных ресурсов и корпуса квалифицированных специалистов для решения многочисленных проблем, связанных с внезапно возникшей масштабной проблемой.