Буддийские стелы из Суяба и Навеката.

Выбор темы статьи обозначен самим юбиляром - доктором исторических наук, профессором, академиком РАЕН, для меня, прежде всего, коллегой - археологом, волею судеб многие годы связанными общностью научных интересов. Действительно, по памятникам Кыргызстана накопился материал, требующий сведения и обобщения разрозненных публикаций, в том числе и по буддийским стелам с городищ Ак-Бешим и Красная Речка.
Оба городища находятся в восточной части плодородной Чуйской долины и достаточно уверенно отождествляются с согдийскими поселениями, очень скоро ставшими городами и ставками тюркских каганов в VI-IX вв. - Суябом (он же Ордукенд) (1) и Навекат ("Новый город") в Семиречье (2). Сюань Цзан проехал через долину в 629 году, отметив ряд городов, независимых друг от друга, в том числе зимнюю ставку Ябгу-кагана в Суябе и летнюю - в горах Дзедань (Кеминский хребет). По представлениям Сюань Цзаня согдийские колонии Чуйской долины входили в обширную область "страны Сули" (Согда). Однако жители этих городов имели иной статус, и тюрки называли их "татами", т.е. зависимыми, хотя и проводившими самостоятельную политику (3). Каждый из городов имел правителя со своим титулом, определенное количество воинов, выставляемых на случай войны и т.д. По С.Г. Кляшторному это были федерации согдийских городов, расположенных в традиционных зонах кочевий, где и сформировалась северная трасса Великого Шелкового пути.
Интенсивное оседание кочевников и тюркизация ирано-язычного населения изменили статус городов-колоний и их этнический и конфессиональный состав. К X-XI вв. основными носителями городской культуры в Притяньшанье уже становятся бывшие кочевники - выходцы из Центральной Азии, в большинстве своем ставшие мусульманами, что красноречиво заключают тюрко-язычные авторы XI века Махмуд ал-Кашгари и Юсуф ал-Баласагуни.
Суяб - "место встречи купцов" на этой трассе - основан в V-VI вв. и, поскольку топографически и структурно городище Ак-Бешим соответствует поселениям мавераннахрского типа, то в согдийском его происхождении сомневаться не приходится.
Если китайские и арабо-персидские известия о Суябе достаточно хорошо освещены в научной литературе (4), то менее известен по источникам Навекат-Невакет. В.В. Бартольд локализовал его около станции Джиль-Арык (26 верстах от Старого Токмака), отметив, что этот город упоминается у Ибн ал-Асира и Табари под 119/737 г. (5). Предложенная им, а также А.Н. Бернштамом локализация всех вышеназванных городов (по которой считается: Навекат - это городище у с. Орловка, Баласагун - городище Ак-Бешим, Сарыг - Краснореченские развалины, а Суяб - в глубине Кеминского ущелья у с. Новороссийское) (6) пересмотрена последующим поколением историков-археологов, равно как и некоторые гипотезы А.Н. Бернштама по хронологии, нумизматике, эпиграфике, архитектуре и другим проблемам истории и культуры Тянь-Шаня и Семиречья. Поэтому особенно досадно, что при переиздании его трудов в 1997-1998 годах (7), составители в своих комментариях не учли ни новых публикаций, ни археологических исследований на памятниках региона за последние полстолетия.
Навекат был основан богатым представителем согдийской земледельческой аристократии, по-видимому, Самаркандского Согда, не ранее VI века н. э., потомок которого 711 г. известен по документам с горы Муг под именем Чир сын Вахзанака и с княжеским согдийским титулом YWBW (8). Для 737 года Навекат уже упоминается как ставка тюргешского кагана Сулука Чабыш-чора, прозванного арабами Абу Музахимом (9). Этому кагану в 723 году танский двор отдал в жены принцессу Цзяохэ (или Цзиньхо), дочь Ашина Хуйдао, занимавшего в это время престол Западно-тюркского каганата. Сулук породнился также с Восточно-тюркскими каганами и владетелями Тибета (10). Участвуя с согдийцами и тохаристанцами в борьбе против арабов, Сулук после поражения в 737 году привел в Навекат значительную часть тахарского населения Хутталя, бывшего во владении его рода. Все эти исторические факты характеризуют Сулука как незаурядную личность и политического деятеля, резиденцией которого был Навекат, а Суяб на протяжении нескольких десятилетий (официально с 648 по 719 г. входил в Танскую империю) был во власти китайских марионеточных ставленников. В 748 г. Суяб был разрушен военным наместником Байчина (Бешбалык) Ван Чженцянем. Посетивший около 750 г. Суяб китайский путешественник Ду Хуань отметил среди руин города еще существующий монастырь Даюнь в том месте, где прежде (по-видимому, еще в отцовском доме - В.Г.) жила принцесса Цзяохэ (11).
Находки буддийских стел с китайскими надписями на этих городищах (12) дополняют сведения письменных источников исторического плана и свидетельствуют о большом влиянии китайских и синьцзянских традиций на буддийские общины Семиречья, во всяком случае, со второй половины VII до середины IX в. Сначала в Индии, а затем и в Китае начались великие гонения на буддизм. "Разве был предел числу бронзовых, железных и золотых будд в этой стране? (Танском Китае - В.Г.) И все же в соответствии с императорским указом все было разрушено и обращено в мусор" - заключает очевидец гонений на буддистов в 845 г. Эннин (13).
По-видимому, в это же время пострадали и буддийские храмы в Навекате и Суябе, а каменные вотивные стелы были разбиты, лики будд и бодхисатв сбиты, надписи с их именами стерты. Отдельные куски этих стел до сих пор находят в разных частях городищ, а большие фрагменты использовались при запрудах городских арыков или как ступени в зданиях. Больше повезло мелкой бронзовой с позолотой и инкрустациями скульптуре, которая, очевидно, хранилась в частных домах как драгоценный металл и, возможно, пользовалась спросом у киданей, завоевавших страну в 1131 году. Во всяком случае, А.Н. Бернштам свидетельствует о возрождении буддизма в киданьское время (14).
Первыми находками буддийских стел, по-видимому, надо считать объекты раскопок в 1939-1940 гг.: "архитектурные детали из камня", "лотосы со ступнями" и "каменные плиты" из "буддийской часовни" (раскоп 2) на Ак-Бешиме (15). Среди завалов многочисленных фрагментов глиняной и алебастровой скульптуры выделяются 23 куска от плит из розового и серо-синеватого песчаника с изображением мифического существа типа "фо", сдвоенного лотоса и ступни человека в ? натуральной величины , фрагмент головы с волнистой прической и высокой ушнишей. Таким образом, может быть восстановлена иконография плиты: стоящий на постаменте в виде двойного лотоса будда, высотой до 40-45 см., учитывая его высоту в четвертую часть натурального роста человека. От второй плиты ( толщиной 10,7 см.) найдено два фрагмента : правый верхний с изображением бодхисатвы и низ плиты с мифическим существом "фо", сидящим в геральдической позе (сохранились частично: передняя часть торса, стоящая правая и поднятая левая передние лапы). А.Н. Бернштам отмечает, что эта часть плиты крепилась на основание ("какую-то архитектурную деталь"). Кроме того, на отдельных фрагментах фиксируются изображения двух черепах, скрещенные птичьи лапы (мифического существа Гаруды), лотосовидные изображения, карнизы, колонны и другие детали оформления "часовни" в монастыре. Сам автор публикации не называет эти фрагменты частями вотивных или мемориальных стел, однако последующие находки на городище подобных плит - стел позволяют считать их таковыми.
Датируя находки каракиданьским временем, А.Н. Бернштам находит аналогии в памятниках раннего средневековья : "Наиболее близкие аналогии таким статуям (в композиционном отношении) мы видим в китайских стелах, изданных Е. Шаванном, особенно в стеле 543 г. (16)". Аналогии львам-охранителям "фо" он находит также в барельефах и скульптурах знаменитого хэнаньского комплекса (со ссылкой на ту же работу Е.Шаванна). На одном из фрагментов верх плиты представляет собой нимб Будды, над головой которого вдоль полосы закраины были высечены малые изображения бодхисатв. Нарядное оформление головного убора бодхисатвы и пышная прическа с ярко подчеркнутой ушнишей свидетельствует о той ранней индийской манере, которая в совокупности с византийскими влияниями запечатлена на фресках Кучара, изданных Грюнведелем (17).
Судя по разноцветию каменной фактуры, стел было не менее двух и датировать их следует не ранее VII и не позднее середины IX вв. (18).
Последующие находки стел относятся к 80-м и 90-м гг.. В районе того же "киданьского квартала" местным мирабом был найден фрагмент стелы розового гранита размером 32 х 16 см., при толщине 10-11 см. Это или средняя часть стелы, или постамент, который монтировался на какую-то основу, так как и верх и низ его имеют остатки креплений. В первой публикации она определена нами как основание под статую бодхисатвы, поскольку это слово упоминается в надписи, но этот фрагмент мог принадлежать и вотивной стеле. Фрагмент содержит только иероглифы: 11 строк, по пять-шесть знаков в каждой. Средняя часть текста стерта (в результате длительного использования как ступени). Сохранившаяся часть текста расшифрована синологом Супруненко Г.П. и опубликована в 1996 году (19). Упомянутое в надписи историческое лицо - помощник губернатора (или помощник наместника) по имени Ду Хуай (бао) был комендантом крепости Суяб в 680-е годы. Он воздвиг крепостные стены вокруг пристройки к шахристану ("киданьский квартал" по А.Н. Бернштаму, "рабад" по Л.Р. Кызласову). Стела привезена в Суяб, в один из храмов, но вероятнее всего в буддийский комплекс этой пристройки , где мог размещаться китайский гарнизон. Судя по обрывкам текста, стела (или скульптура) воздвигнута в честь победы над "десятистрельными" тюрками, которые, как известно по истории Туркестана, постоянно выступали против танской агрессии, нередко принимали сторону Тибета в затянувшейся почти на 150 лет борьбе с Китаем за Южное Притяньшанье, включая Прииссыкулье (20).
К этой серии исторических источников можно отнести и фрагмент стелы с надписью, найденной на Ак-Бешиме в 1996 г., чтение, перевод и комментарий которой дали Е.И. Лубо-Лесниченко и Г.Л. Семенов (см. сн. 1, 12). Шестистрочная, по 10-11 иероглифов в каждой строке, надпись так же отражает событие 679 г., когда шенлань Пэй Синцзянь подавил волнения мятежных тюрков под руководством Ашина Дучжи (заключившего союз с тибетцами). Город Суяб с этого времени стал входить в число четырех гарнизонов - "сычжень" - опорных пунктов танской империи на западе. В гл. 108 "Таншу" повествуется, что благодарное войско, чтобы увековечить память об этой победоносной кампании, воздвигло в Суябе каменную стелу с гравированным текстом. Авторы публикации со значительной долей уверенности считают эту находку с надписью частью упомянутой в "Таншу" стелы (21).
А.Г. Малявкин, однако, считает, что в борьбе Тибета с Танским Китаем Суяб не участвовал, так как слишком далеко находился от главной арены борьбы за Кашгарию (22). Комментируя отрывки из "Таншу" о сражениях танцев против тибетцев в 689 г. на реке Иньшицзя (под руководством Вэй Шицзя, потерпевшего поражение, за что и был казнен) дается сопоставление ее с рекой Иссыккуль, или современной р. Чу: "Иньшицзя" является иероглифической транскрипцией названия р. Иссыккуль ( пишется слитно - В.Г.), полагая, что она вытекает из озера. Это отождествление китайского историка Цэнь Чжунмяня А.Г. Малявкин отвергает, ибо тогда надо будет признать, что сражение между тибетскими и танскими войсками произошло в долине р. Чу. "Нам представляется, - пишет А.Г. Малявкин, - что предложенное Цэнь Чжумянем толкование текста абсолютно невероятно" и высказывает ряд соображений, которые "полностью исключают возможность проникновения в столь отдаленные районы тибетских и особенно танских войск" (23).
Эпиграфические тексты из Ак-Бешима свидетельствуют об обратном: в борьбе с Тибетом мог участвовать китайский гарнизон из Суяба, а тюрки заключали союз (и неоднократно, и даже роднились, как Сулук) с Тибетом в совместной борьбе против экспансии Китая. Прав Цэнь Чжунмянь, считающий, что тибетцы проникали в район оз. Иссык-Куль и далее в долину Р. Чу с территории Восточного Туркестана. Более того, эти сведения из "Таншу" и предположения китайского историка, вопреки мнению А.Г. Малявкина, подтверждают тибетские буддийские эпиграфические памятники в ущельях рек, впадающих в оз. Иссык-Куль (Тамга, Джууку, Ак-Терек, Ак-Улен и , возможно, другие пока неизвестные нам памятники). Для них VIII век - наиболее ранняя дата (24),но в свете цитированных выше письменных источников для их датировки не исключается и вторая половина VII в.
К серии стел с мемориальным или памятными текстами можно отнести и верхнюю часть большой плиты с Ак-Бешима, случайно найденную в 1981 году и хранящуюся в музее-заповеднике "Бурана" (развалины средневекового Баласагуна). "Каменный рельеф 81х 61х 9-10 см., на обеих сторонах которого в сложном переплетении даны изображения четырех хищников, возможно грифонов… Рельеф является деталью интерьера или архитектуры культового сооружения VI-VIII вв.",- так интерпритирует стелу Д.Ф. Винник (25).
На наш взгляд - это совершенно не так. Не смотря на то, что плита сильно окатана (от долгого пребывания в проточной воде и стала гладкой на ощупь), довольно глубокий рельеф передает общий сюжет, навеянный китайской мифологией о драконах, сочетающих элементы разных животных (туловище ящера, змеи, крокодила или рыбы, пантеры, льва и т.д.) (26). На стеле изображены переплетающиеся в схватке два дракона с лапами львов, обвитых змеями (или собственным хвостом), опущенные вниз морды с выпученными глазами и полураскрытой пастью. Драконы обрамляют пятиугольный щит, где была надпись, но она не сохранилась до наших дней. Подобным образом оформлена широко известная в Центральной Азии стела с надписью в честь Куль-Тегина (732 г.); полную аналогию акбешимской стеле дает каменная мемориальная стела 781 г., которая была установлена в Чанъани и во время религиозных преследований 40-х годов IX в. монахи-несториане закопали её в землю. Открыли её случайно в 1625 г. и вновь установили в монастыре Ксиру (27). Можно предполагать также христианско-несторианское назначение этой стелы, тем более, что Суяб и Навекат были центрами расселения христиан. Церковь VII в., раскопанная Л.Р. Кызласовым, и вновь открытый монастырский комплекс Х века (28) - яркое тому подтверждение. Но не исключается также и буддийское назначение памятника.
Судя по образцу из Ксиру и стеле, посвященной Кюль-Тегину, подобные плиты - серийные заготовки для писцов-каллиграфов, равно как и художественные рельефы буддийских стел. Эдвард Шефер, посвятив не одну страницу танскому религиозному искусству, отмечает множество "экзотических" изображений, образа из чужеземных краев, живописные свитки, иконы и статуи из Индии и других буддийских стран, целый набор образцов и моделей для изображения божественных существ и религиозных символов, предназначенных для того, "чтобы направлять разум и руки художников, не имевших счастья родиться в тех землях, где ступала нога самого Будды и буддийских святых… Китайцы наверняка стремились иметь такие классические образцы и наверняка их использовали: целые композиции повторены в различных пещерах Дуньхуана - явление, которое получает объяснение, только если допустить, что художники следовали принятым идеалам. Для того, чтобы получить такие иконографические стереотипы, за границу отправляли специальных посланцев. Более того, "божественные трафареты могли также составлять важную часть военной или дипломатической добычи" (29).
Вышесказанное полностью объясняет идентичность художественных буддийских вотивов из Навеката и Суяба, найденных в 1984 и 1987 годах соответственно. Обе стелы опубликованы, однако иконография их разработана недостаточно, на что справедливо указывал в своей рецензии на нашу статью Б.А. Литвинский (30). Серого гранита плита Краснореченской стелы отличает ее от акбешимских (розового гранита), однако изображения однотипны и весьма распространены в Индии и Китае (по индийским образцам V-VI вв., например: горельеф из Аджанты, или "Будда" из Сарнатха и др.). Горельеф фасадной стенки стелы передает традиционную для буддийской иконографии трехпоясную композицию: под килевидной аркой восседает Будда на лотосе, а на двух боковых лотосах поменьше - стоящие по сторонам бодхисатвы. Лица их сбиты, сохранились контуры голов и нимбы. Будда в традиционной позе и, в отличие от индийских образов, одет в китайского покроя мантию.
Средний пояс содержит изображения шаровидной ступы на лотосовидном основании и сидящих по обе стороны от нее фантастических львов-охранителей, причем у одного из них морда показана в фас, а у другого - в профиль. Тип ступы не соответствует китайским образцам и лишь отдаленно напоминает сферического перекрытия ранние ступы Индии (31). Это, на наш взгляд, образ реликвария со священными останками Будды.
Третий пояс - основание стелы. На специально отведенном в центре месте были высечены иероглифы в пять столбцов, по 5-6 строк в каждом, но сохранилось лишь три иероглифа, обозначающих слова "сделана", "второй год" и "пятый месяц май". По сторонам от надписи - по два донатора: приносящие дары вновь обращенные буддисты, показаны художниками в разных одеяниях и позах, но у всех собраны пучком волосы на темени.
Особую сложность в атрибуции вызывают выполненные в технике гравировки два божества на гранях стелы. При разнице в мелких деталях (разные прически, постановка ног, ладони правой руки, положенной на бедро, поворот головы) иконографически это один образ воинствующего бога, приближенного к Локопалам - охранителям сторон света, хотя и в специфической дальневосточной трактовке. Эти божества известны по бронзовым и терракотовым статуэткам владык-махарадж, в живописном оформлении храмов, деревянных скульптурах. К таковым образам можно отнести бронзовые фигурки владык сторон света Сачхонван в корейской буддийской мифологии (монастырь Камынса в провинции Кенсан-Пукто, VII в.) (32); деревянную скульптуру Тамонтен (храм Кофукудзи, Япония, XII в.). Излюбленным персонажем тюркских владетелей центральноазиатских городов-государств (33) был образ небесного стража Севера - Вайшравана. Э. Шаванн отмечает, что император Сюань-цзун специально посылал человека в Хотан добыть верный образец изображения Вайшраваны (34). Можно констатировать, что, несмотря на особое почитание охранителя Севера (эквивалент дхармапал Вайшравана, один из великих царей небесного царства в буддизме Индии); образ его знали лишь в общих чертах, атрибуты и свойства их известны в даосской интерпретации. Так, на востоке находился страж (несущий в правой руке пагоду); на западе - ясновидящий страж (в руке меч); на юге - страж роста и прибавления (два меча); на севере - вездесущий страж, считающийся божеством изобилия (в левой руке дубинка с шипом) (35). С этим последним образом и отождествляются нами изображение на боковых гранях стелы. Как в корейской и японской скульптуре, краснореченский Вайшравана попирает демона в виде уродливой фигуры карлика. Оборотная сторона стелы повреждена сильнее и фактура хуже. Тем не менее прослеживаются контуры сидящего в позе медитации Будды в обрамлении языков пламени. Образ укладывается в довольно широко распространенный тип иконографии "солнечных" или "огненных" божеств Древнего Востока, в том числе и в буддийском искусстве Индии и Центральной Азии (36).
Как в свое время определил Е.И. Лубо-Лесниченко, стела относится к эпохе развитого Тан, была принесена в храм в ознаменование какого-либо памятного события в жизни буддийской общины Навеката (ныне хранится в музее Кыргызско-Российского Славянского Университета).
И, наконец, последняя стела из Ак-Бешима опубликована К. Табалдиевым в 2000 году (37). Точное место находки не известно, хранится в вузовском музее Кыргызского Государственного национального университета в Бишкеке. Стела сделана из розового гранита, по мнению автора публикации, это часть одной из стел, раскопанных А.Н. Бернштамом в 23-х фрагментах: та же трактовка лап львов-охранителей, лотосов и других деталей. Табалдиев Т. считает, что эти памятные стелы были изготовлены на месте, из чуйского гранита, но в китайской манере, т.е. привезенными мастерами из Китая.
Я так не считаю, хотя Киргизия действительно богата природными залежами строительного камня, осваивать его начали совсем недавно, а в древности и средневековье камень (гранит, сланец, песчаник, мрамор, туф) в археологических строительных и художественных памятниках не известен, кроме тюркских изваяний, намогильников-кайраков, мельничных жерновов и других поделок в основном из природных речных валунов и галек. В случае изготовления мемориальных и памятных стел, как и бронзовой пластики, мы имеем дело с импортом, причем для изделий V-VI вв. преимущественно из Индии и Тохаристана, а с конца VII века особенно в VIII веке - из Китая, Синьцзяна и Тибета.
Хочется еще раз отметить, что буддизм в Семиречье расцветал со второй половины VII до середины VIII века, что прослеживается также в жизни краснореченского и акбешимских храмов; затем наступили периоды запустения и нового краткого всплеска буддизма в конце VIII - начале IX вв. П.Н. Кожемяко считал, что в этот период и был построен второй краснореченский храм. Мы с С.Я. Перегудовой больше склонны видеть в нем манихейский. Логично предположить, что буддийская община в Навекате в IX в. была не столь обширна, чтобы осваивать новое место для сангхи и не использовать имеющегося большого и добротно сработанного храма. Можно, конечно, в противовес привести пример существования двух храмов в Суябе и по близости друг от друга. Но в том то и дело, что они функционировали в одно и тоже время, по-видимому один храм не мог уже обслуживать монахов, мирян и вновь обращаемых. Для китайского гарнизона был построен еще один комплекс и создан монастырь для новой части города (откуда преимущественно и извлекаются куски вотивных стел). Все храмы буддистов располагались вне стен собственно города, это позже были возведены дополнительные укрепления вокруг храмов, гарнизонов, монастыря и жилых массивов.
То же самое наблюдается и в Навекате: все общины и их храмы (кроме маздеистско-зороастрийских, поскольку основной состав горожан - согдийцы, а шахристаны ещё не раскапывались) располагались вблизи стен, но за пределами города. Очевидно, что им разрешалось расселяться компактными группами в строго установленных местах, как это было всегда в странах Востока. В 40-е гг. IX в. жестоко пострадали буддисты в Китае, но это бедствие коснулось и Западного края", не исключая Семиречье, по китайской традиции считавшемся танским владением до исторической битве на р. Талас в 751 г. Такую цифру приводят китайские историки: общая численность расстриженных или истребленных буддистов-китайцев и иностранцев достигла по всему Китаю 260,5 тысяч человек, а уничтоженных буддийских монастырей, храмов, кумирен и пагод - 46,6 тысяч (38). Вместе с буддистами пострадали, правда в Танском Китае, и представители других "варварских религий", но значительно меньше. Предписывалось закрывать и сносить святилища, уничтожать их литературу, культовую живопись, скульптурную иконографию и ритуальную утварь, пресекать пропаганду этих вероучений. С этими событиями, а не сменой тюркских династий я связываю разрушение буддийских храмов и временный упадок городской жизни и культуры в Семиречье.
Вотивные Стелы городищ Ак-Бешим и Красная Речка (исторически Суяба и Навеката) ещё раз "ярко выявляют существенную роль в распространении буддизма в Семиречье оазисов Синьцзяна и китайских властей" (39).
Так видятся мне культурные контакты и взаимодействия городов Семиречья (или городов-государств по Шеферу-Эберхарду-Соперу, федераций согдийских городов - по Кляшторному) в VII - сер.VIII вв., когда сила оружия и политические амбиции, чужеземные религиозные влияния и мирная жизнь монахов определяли уровень и типы культуры, художественные вкусы и идеалы общества, направления в искусстве, идеологии, тем самым вплетая население северо-восточной периферии Средней Азии в общемировой процесс цивилизационного развития.

ПРИМЕЧАНИЯ

1) Первые исследователи городища Ак-Бешим отождествляли его с Баласагуном (М.Е. Массон, А.Н. Бернштам, Л.Р. Кызласов, Л.П. Зяблин, П.Н. Кожемяко), разделяя авторитетное мнение В.В. Бартольда, посетившего развалины Ак-Бешима и Бураны в 1893-94 гг. (Бартольд В.В. Соч.- Т. II, ч.2.- М., 1964.- С. 282, 288; Соч.- т.IV.- С. 44-45, 56-57 и др.)
Впервые усомнился в этом тождестве Г. Клаусон, сопоставив Ак-Бешим с Суябом; его поддержали Л. Амбис и последующие исследователи проблемы локализации городов Чуйской долины. См.: Clauson G. Ak-Beshim-Suyab // JRAS.-1961.-№ 1-2.- P. 1-13; Hambis L. Ak-Beshim et ses sanctuaries // Comptes renalus de l'Academie des inscriptions et belles-lettres.- Paris, 1962.- P. 124-137; Горячева В.Д. Городские центры и монументальная архитектура средневековой Киргизии/ Автореф…канд. дисс.- Фрунзе, 1976.- С. 9-12; Байпаков К.М. О древних городах Суяб и Баласагун // Вестник АН Каз.ССР, 1976.-№ 1.-С. 70-73; История Киргизской ССР.- В 5-ти томах.- Т. I.- Фрунзе, 1984; Массон М.Е., Горячева В.Д. Бурана: История изучения городища и его архитектурных памятников.- Фрунзе, 1985.- С.65-68; Литвинский Б.А. Ещё о буддийских памятниках Семиречья (Киргизия) // ВДИ.- 1996.-№ 2.-С. 190-193; Семенов Г.Л., Ташбаева К.И. Раскопки в Ак -Бешиме в 1996 году // Отчетная археологическая сессия за 1996 год: Тез. докл.-СПб.: Государственный Эрмитаж, 1997.-С. 48-49; Ставиский Б.Я. Судьбы буддизма в Средней Азии: по данным археологии [сер.: Культура народов Востока: материалы и исследования].-М.,1998.-С.165-166.;Лубо-Лесниченко Е., Семенов Г.Л. Новая китайская надпись VII в. из Киргизии (городище Ак-Бешим) // Эрмитажные чтения памяти Б.Б. Пиотровского: Тез. докл.-СПб, 1998.-С. 48-51; и др.
2) Байпаков К.М., Горячева В.Д. К вопросу о локализации Невакета // Культура и искусство Киргизии: Тез. докл. межд. конференции (Ленинград, июнь 1983 г.).- Вып. I.-Л., 1983.-С. 74-75; История Киргизской ССР, т. I., 1984; Средняя Азия в раннем средневековье// Средняя Азия и Дальний Восток в эпоху средневековья [ Археология.- В 20 томах].-М., 1999.-С.153;
3) Кляшторный С.Г. Древнетюркские рунические памятники как источник по истории Средней Азии.- М.,1964.-С. 122, 133-134; Мокрынин В.П. Византийский историк о согдийцах в Семиречье // Из истории дореволюционного Киргизстана.- Фрунзе, 1985.-С. 170-180;
4) Подборка сведений о Суябе, кроме вышеперечисленных работ, приведена: Зуев Ю.А. Китайские известия о Суябе // Изв. АН КазССР: сер: ист., археол. и этногр.- 1960.- Вып.3.
5) Бартольд В.В. О христианстве в Туркестане в домонгольский период // Соч.- т. II., ч.2.-С. 283, прим. 125.
6) Чуйская долина: Труды Семиреченской археологической экспедиции / МИА.-№ 14.-М.; Л., 1950.-С. 7-58; его же. Археологические работы в Семиречье // КСИИМК.- Вып.4.-1940.-С. 42-48 ; и др. его работы.
7) Бернштам А.Н. Избранные труды по археологии и истории кыргызов и Кыргызстана.- В 2-х томах / Сост.: Ташбаева К., Ведутова Л.-Бишкек: "Айбек", 1997-1998 /Издание Фонда "Сорос-Кыргызстан"/.
8) Согдийские документы с горы Муг.-Вып. 2: Юридические документы и письма / Чтение, перевод и комментарии В.А. Лившица.-М.,1962.-С. 17-45.
9) По этому поводу имеются расхождения в изданиях: Зуев Ю.А. под ставкой Сулу-чэбиши называет Талас (История Казахской ССР, т. I.-Алма-Ата, 1977.- С. 333); Мокрынин В.П. пишет о Суябе (История Киргизской ССР, т. I.- Фрунзе, 1984.-С. 248-249); между тем, источник напрямую указывает на Навекат, как на столицу, где по-близости расположены каганские заповедный луг и гора (Бартольд В.В. Очерк истории Семиречья // Соч.- Т. II, ч.1.-М., 1963.-С. 32-34).
10) Бартольд В.В. Очерк истории Семиречья.., с. 33.
11) Там же , с. 33-34; Forte A. An Ancient Chiness Monostery Excavated in Kirgizia // CAJ, 1994.- V.38.-№ 1.-P.41-57.
12) Горячева В.Д., Перегудова С.Я. Буддийские памятники Киргизии // ВДИ.-1996.-№ 2.-С. 167-189; Лубо-Лесниченко Е.И., Семенов Г.Л. Новая китайская надпись из Киргизии, с. 48-51.
13) Цит. по : Шефер Э. Золотые персики Самарканда: Книга о чужеземных диковинах в империи Тан [Сер.: Культура народов Востока: Материалы и исследования].-М., 1981.-С.353.
14) Бернштам А.Н. Искусство и культура Тянь-Шаня и Семиречья в древний и средневековый периоды // МИА.-№ 26.-М.;Л., 1952.-С. 168-172 /Новое издание: Т. II.-Бишкек, 1998.-С. 611-617)/.
15) Чуйская долина , с. 51-54, табл. 23.
16) Бернштам А.Н. Искусство и культура Тянь-Шаня…, со ссылкой на: Chavanness Ed. Six Monuments de la Sculpture Chinoise // Ars Asiatica.-T. II.-Paris, 1914.
17) Там же, со ссылкой на : Grunwedel A. Buddhist Art in India.-1901.-C. 202; Stein A. Serindia.- Oxford, 1921.- T. IV, табл. С IV.
18) В одной из последних своих работ А.Н. Бернштам, под впечатлением археологических исследований Л.Р. Кызласова и Л.П., Зяблина на Ак-Бешиме, передатировал буддийские памятники на IX-X вв. См.: Бернштам А.Н. В горах и долинах Памира и Тянь-Шаня // По следам древних культур: От Волги до Тихого океана.-М., 1954.-С.295.
19) См.: Горячева В.Д., Перегудова С.Я. Буддийские памятники Киргизии, с 185-186.
20) Малявкин А.Г. Борьба Тибета с Танским государством за Кашгарию.-Новосибирск: Наука, 1992.
21) Лубо-Лесниченко Е.Н., Семенов Г.Л. Новая китайская надпись.., с.51.
22) Малявкин А.Г. Борьба Тибета.., с. 49-64.
23) Там же, с. 59.
24) Подробнее об этом см.: Горячева В.Д., Перегудова С.Я. Буддийские памятники Киргизии, с. 187-188.
25) Винник Д.Ф. Работы на Иссык-Куле и в долине р. Чу // АО-81.-М.,1983.-С.496.
26) Иванов В.В. Дракон // МНМ.-Т.1.-М., 1997.-С. 394.
27) Об этом памятнике и серии несторианских камней существует большая и во многом противоречивая литература. См.: Drake F.S. Nestorian an Monasteries of the T'ang Dynasty // Monumenta serica - Vol. 1-2.- Tokyo, 1936-1937; Ло Сянлинь. Тань Юань эр цаи-чжи цзинцзяо (Несторианство при династиях Тань и Юань) - Сянган, 1966; Saeki P. The Nestorian Documents and Relics in China. - Tokyo, 1951; и др.
28) Кызласов Л.Р. Археологические исследования на городище Ак-Бешим в 1953-1954 гг. // Тр КАЭЭ. - т. II. - М., 1959. - с. 231-233; Семенов Г.А. Монастырское вино Семиречья // Эрмитажные чтения памяти Б.Б.Пиотровского: Тез. докладов. - СПб., 1999. - с. 70-74.
29) Шефер Э. Золотые персики Самарканда…, с. 352-353.
30) Литвинский Б.А. Ещё о буддийских памятниках .., с.192.
31) В обзорной работе Б.А. Литвинского об архитектуре и строительстве в раннесредневековом Восточном Туркестане подобных ступ нет, см. Восточный Туркестан в древности и раннем средневековье: Архитектура. Искусство.Костюм.- М., 2000, табл. 31-35.
32) Сачхонван //МНМ. - т. 2. - 1997. - с. 419.
33) Шефер Э. Золотые персики Самарканда, сноска на: Eberhard W. Some cultural Traits of the Sha-t'o Turks // Oriental Art. - Vol. 1 - London, 1948. р. 52.
34) Шефер Э. Цит.-соч., с. 353.
35) МНМ.- Т. 1 - 1997, - с. 67.
36) Литвинский Б.А. Эллинское божество в храме Окса (Южный Таджикистан)// Верования и культы домусульманской Средней Азии: Тез. докл. Гос. музей Востока.- М., 1997.- с.36
37) Tabaldiev K. Sh. The Buddhist Stone Plate from Ak-Beshim // Silk Road Studies. - № 2. - March 2000 / The Silk Road Research Center of Soka University. - Tokyo-Ss. 91-99 (на яп. и англ. яз.).
38) Цит. по: Смолин Г.Я. Иноземные религии в Гуанчжоу IX в. // СНВ.- Вып. XXIII: Дальний Восток (история, этнография, культура). - М., 1992.- С. 88, прим. 12.
39) Ставиский Б.Я. Судьбы буддизма в Средней Азии, с. 166-167.